Среди овец и козлищ. Джоанна Кэннон

И хотя телевизор явно находился прямо за стеной, звуки доносились как бы издалека, точно весь остальной мир остался за пределами этого розового интерьера. А мы с Тилли оказались в плену акрилового волокна и подушек, и охраняли нас фарфоровые собачки, и сами мы были обернуты в целлофановую тишину цвета клубничного мороженого.

      – У вас очень красивый дом, миссис Форбс, – сообщила Тилли.

      – Спасибо, дорогая.

      Я вонзила зубы в печенье, и она тут же сунула мне на колено бумажную салфетку.

      – Ключ к красивому чистому дому – это прогнозирование. И списки. Много списков.

      – Списки? – спросила я.

      – О, да, именно списки. Только тогда ничего не забываешь.

      Она достала из кармана кардигана листок бумаги.

      – Вот список дел на сегодня, – пояснила она. – Я должна заняться мусорными ведрами и корзинами.

      То был длиннющий список. Целых две страницы, исписанные петельками букв синими чернилами, немного размазанными в тех местах, где линии уплотнялись и немного расплывались, – видно, там ручка замирала, чтобы хозяйка могла обдумать дальнейшее. Помимо того, что надо было пропылесосить холл и привести в порядок все мусорные контейнеры, были и такие записи: «почистить зубы», «позавтракать».

      – Так вы вносите в список абсолютно все, миссис Форбс? – спросила я и принялась за рулет с инжиром.

      – О, да, чтоб ничего не упустить из виду. Это была идея Гарольда. Он говорит, только это может отучить меня от небрежности.

      – Так вы не можете запомнить, если не запишете? – спросила Тилли.

      – Господи, нет, конечно. – Миссис Форбс откинулась на спинку кресла и словно растворилась на фоне розового пейзажа. – Иначе просто никак. Гарольд говорит, что тогда все хозяйство развалится.

      Она аккуратно сложила листок бумаги и убрала в карман.

      – И как давно вы, девочки, в отряде гёрлскаутов?

      – Целую вечность, – ответила я. – Скажите, а кто эта девушка на снимке?

      Миссис Форбс нахмурилась, потом покосилась на камин, затем снова повернулась ко мне.

      – О, да это я, – ответила она несколько удивленным голосом, словно только сейчас вспомнила, что когда-то была молоденькой девушкой.

      Я смотрела то на миссис Форбс, то на снимок и пыталась уловить хотя бы малейшее сходство. Не получалось.

      – Нечему тут удивляться, – заметила она. – Я ведь не старухой родилась.

      Моя мама часто произносила эти слова. По опыту я знала, что в таких случаях лучше промолчать, и, вместо того чтоб как-то откликнуться, шумно отпила глоток лимонада через соломинку.

      Она подошла к камину. Миссис Форбс всегда производила на меня впечатление женщины жесткой и собранной, но при ближайшем рассмотрении все оказалось не так. Эта словно извиняющаяся поза, эти складки платья, словно определяющие границы истории. Даже ее руки, загрубевшие от работы и искривленные артритом, казались хрупкими и маленькими.

      Она провела пальцем по рамочке снимка.

      – Незадолго до того, как я встретила