Гламорама. Брет Истон Эллис

забыл снять темные очки.

      – Я не забыл. – Снимаю очки и пару раз моргаю. – Ну так что за дела, стоит как стрела?[62]

      – Я же все вырезки о тебе собираю, – говорит он, зловеще поглаживая папку. – И стоит мне только подумать о моем единственном сыне, как вспоминаю тот разговор, что был у нас прошлым летом. Не собираешься ли вернуться в колледж?

      – О черт, папа, – стону. – Я учился в Кэмдене! Я его даже почти закончил. Я даже уже забыл, на какой специальности я учился.

      – «Экспериментальные оркестры», насколько я помню, – сухо отзывается отец.

      – Эй, ты забыл про «Анализ дизайна».

      Отец скрипит зубами и оглядывает зал – видно, что ему отчаянно хочется выпить.

      – Виктор, у меня есть связи в Джорджтауне, в Колумбийском университете, в Нью-Йоркском, в конце концов, черт побери! Это не так сложно, как ты думаешь.

      – О черт, папа, да я об этом вообще не думаю.

      – Я волнуюсь о твоей карьере и…

      – Знаешь, папа, – перебиваю я, – еще когда я учился в школе Хораса Манна, там был один советник, который постоянно задавал мне ненавистный вопрос, а именно о моих планах на будущее.

      – Почему? Потому что у тебя их не было?

      – Нет. Потому что я знал, что он засмеется, если я скажу ему правду.

      – Я помню, как однажды тебя выгнали с занятий за то, что ты отказался снять темные очки на уроке алгебры.

      – Папа, я открываю клуб. Я немного прирабатываю моделью. – Я слегка выпрямляюсь, чтобы звучать убедительнее. – Да, и с минуты на минуту я получу роль в «Коматозниках-два».

      – Это что, кино? – спрашивает он недоверчиво.

      – Да нет, бутерброд, – отвечаю я в ошеломлении.

      – Боже мой, Виктор, я скажу тебе лишь одно, – вздыхает он. – Тебе уже двадцать семь, а ты все еще только модель.

      – Только модель? – говорю я, все еще ошеломленный. – Только модель? Ты хорошенько подумал, прежде чем это сказать, папа?

      – Я ожидал, что ты займешься чем-нибудь серьезным и действительно важным…

      – Да, папа, я все помню. Я помню, что вырос в среде, где богатства приходилось достигать, занимаясь чем-нибудь серьезным и действительно важным. Это так.

      – Только не надо мне рассказывать, что ты намереваешься добиться самосовершенствования и творческого развития, демонстрируя – будем называть вещи своими именами – тряпки.

      – Папа, мужская топ-модель зарабатывает до одиннадцати тысяч долларов в день.

      – Ты что, мужская топ-модель?

      – Нет, но не в этом дело.

      – Я ночами глаз не смыкал, пытаясь понять, в чем же все-таки дело, Виктор.

      – Я неудачник, детка, – вздыхаю я, откидываясь на спинку скамьи, – так почему бы тебе не убить меня?[63]

      – Ты не неудачник, Виктор, – вздыхает в ответ отец. – Просто ты должен, эээ, найти себя. – Он вздыхает еще раз. – Найти, что ли, – уж не знаю – нового себя?

      – «Нового себя»? – Изумленно открываю рот. – О боже, папа, ты делаешь все для того, чтобы я почувствовал себя бесполезным.

      – А открывая этот клуб, ты чувствуешь себя ужасно полезным?

      – Папа,

62

Строчка из песни группы Oasis «What’s The Story, Morning Glory» с одноименного альбома (1995).

63

«I’m a loser, baby, so why don’t you kill me?» – строчка из песни Бека Хансена «I’m a Loser» с альбома «Mellow Gold» (1994).