Гламорама. Брет Истон Эллис

и, гмм, Сельма Хайек.

      – Разве у нее не было романа с его отцом?

      – Был.

      – Значит, Керли то тут, то там…

      – Так что, Бадди, фотографии больше нет?

      – Фотография, на которой ты и Элисон Пул, исчезла.

      – Для протокола, а что на ней было?

      – Для протокола? Тебе не стоит даже и знать.

      – Понимаешь, Бадди, Элисон только что потеряла роль в экранизации «Отражений», – добавил я, – что бы это ни значило.

      – А означает это ровным счетом nada. Спасибо тебе, Виктор. Приехали для интервью.

      – Нет, это тебе спасибо, Бадди. И пожалуйста, я тебе ничего не говорил. – Я замолкаю на мгновение, затем до меня кое-что доходит, и я кричу: – Только не говори, что это я, не говори…

      – Положись на меня, – говорит Бадди и вешает трубку.

21

      Возле Nobu в полдень: я заглатываю полтаблетки ксанакса, проходя мимо запаркованного у входа лимузина, который, очевидно, доставил сюда моего отца, и ныряю внутрь – толпа начальников с MTV, а нового метрдотеля интервьюирует программа утренних новостей CBS, Хелена Кристенсен, Мила Йовович и французский дизайнер обуви Кристиан Лубутен за одним столом, за другим же – Трейси Росс, Саманта Клюге, Робби Кравиц и Козима фон Бюлов, а мой папа – худой образцовый англосакс в темно-синем костюме от Ralph Lauren – сидит во второй кабинке от входа, черкая что-то в желтом блокноте, а на столе рядом с миской с суномоно[59] лежит подозрительного вида толстая папка. Два его помощника сидят в первой кабинке. Ему полагалось бы выглядеть на средний возраст, но благодаря недавней подтяжке лица и тому, что, по словам моей сестры, он с апреля принимает прозак (секрет), выглядит он, в общем-то, блестяще. На досуге: охота на оленей, астролог, чтобы уладить дела с планетами, сквош. Диетолог рекомендовал ему сырую рыбу, коричневый рис, тэмпура абсолютно исключена, но хидзики[60] – пожалуйста, ну а я сюда пришел в основном ради торосашими[61], светской беседы и ненавязчивой просьбы одолжить немного наличных. Отец улыбается, сверкая зубами.

      – Извини, папа, я заблудился.

      – Какой-то ты худой.

      – Это все наркотики, папа, – вздыхаю я, усаживаясь на скамью.

      – Совсем не смешно, Виктор, – говорит он устало.

      – Папа, я не употребляю наркотики. Я в великолепной форме.

      – Да нет, я вижу. Как твои дела, Виктор?

      – Я пользуюсь успехом, папа. Сногсшибательным успехом. Я в прорыве. Все идет по плану. Я контролирую все аспекты. Ты посмеиваешься как-то нехорошо, папа, но на самом деле я нахожусь в состоянии непрерывного движения.

      – А толк-то от этого есть?

      – Я осваиваю новую территорию, папа.

      – Это какую же?

      Я направляю взгляд в светлую даль:

      – Будущее.

      Папа глядит на меня хмуро, не выдерживает моего взгляда, смотрит по сторонам, смущенно улыбается.

      – Ты стал намного изощреннее, Виктор, в формулировке своих, гмм, амбиций.

      – Еще бы, папа. Я научился брать быка за рога.

      – Ну и славненько.

      Он жестом просит официанта, которого зовут Эветт, принести еще холодного чая.

      – Итак, откуда ты сейчас?

      – У

59

Японский салат из водорослей, лапши и морепродуктов.

60

Морская капуста и блюда из нее (яп.).

61

Сашими из брюшной части тунца.