Гламорама. Брет Истон Эллис

смотрит на меня непроницаемым взглядом.

      – Лорен, верно!

      – Да, – говорит она сурово. – Лорен Хайнд. Теперь вспомнил?

      У меня перехватывает дыхание от услышанного.

      – Ни хрена себе! Лорен Хайнд. Вот это да!

      – Теперь ты понял, кто я? – спрашивает она.

      – Ах, зайка, мне так… – Озадаченный, я вынужден оправдываться. – Знаешь, говорят, что клонопин вызывает кратковременные провалы в памяти, так что…

      – Тогда почему бы не начать с того, что мы дружим с Хлоей?

      – Да, да, – говорю я, стараясь успокоиться. – Мы как раз недавно о тебе говорили.

      – Ммм… – И она шагает по проходу между стеллажами с компактами, ведя пальцами по кромке полок и удаляясь, удаляясь от меня.

      Я следую за ней.

      – Слушай, ну мы так, эээ, мило болтали о том о сем, верно?

      – О чем именно?

      – Не суть, главное – позитивно.

      Она не останавливается, и тогда я отстаю от нее немного и опускаю темные очки, чтобы изучить тело, скрывающееся под расстегнутым пальто: стройное, с большой грудью, длинные красивые ноги, короткие светлые волосы, все остальное – глаза, зубы, губы и т. д. – тоже в полном порядке. Я догоняю Лорен и иду рядом, непринужденно покачивая корзинкой с компактами.

      – Итак, ты помнишь меня по Кэмдену? – спрашиваю я.

      – О да, – говорит она несколько презрительно. – Я-то тебя помню.

      – Извини, в колледже ты тоже вела себя со мной так или это я вел себя с тобой по-другому?

      Она останавливается и поворачивается ко мне:

      – Ты что, серьезно не помнишь, кто я такая, Виктор?

      – Почему?.. Помню. Ты – Лорен Хайнд. – Пауза. – Пойми, мы давно не виделись, а клонопин вызывает долговременные провалы в памяти…

      – А мне послышалось – кратковременные…

      – Вот видишь – я уже ничего не помню.

      – О боже, хватит об этом.

      Она уже собирается отвернуться, когда я спрашиваю:

      – Скажи, а я все такой же?

      Она тщательно изучает меня.

      – Пожалуй, да, как мне кажется. – Она останавливает взгляд на моей голове и внимательно рассматривает лицо. – Ну разве что баков у тебя тогда не было.

      Это брешь в обороне, в которую я тут же устремляюсь:

      – Надо учиться любить свои баки, зайка. Они – твои лучшие друзья. Приласкай их. – Я поворачиваюсь к ней в профиль, наклоняюсь и мурлыкаю.

      Она смотрит на меня как на абсолютного болвана.

      – Что такое? Что с тобой? – удивляюсь я. – Приласкай мои баки, зайка!

      – Приласкать баки?

      – Люди боготворят мои баки, зайка.

      – Ты водишься с людьми, которые боготворят волосы? – спрашивает она чуть ли не в ужасе. – С людьми, которые хотят всю жизнь выглядеть на двадцать лет?

      Я отмахиваюсь от ее вопроса, словно от мухи, и меняю тему:

      – Итак, что же такое творится, Лорен Хайнд? Выглядишь ты просто великолепно. В чем дело? Где ты пропадала?

      Возможно, я неверно выбрал тон, потому что в ответ тут же звучит неизбежное.

      – Я столкнулась