Кому на Руси жить хорошо (сборник). Николай Алексеевич Некрасов

молчали родные мои,

      Прощание было немое.

      Я думала: «Я умерла для семьи,

      Всё милое, всё дорогое

      Теряю… нет счета печальных потерь!..»

      Мать как-то спокойно сидела,

      Казалось, не веря еще и теперь,

      Чтоб дочка уехать посмела,

      И каждый с вопросом смотрел на отца.

      Сидел он поодаль понуро,

      Не молвил словечка, не поднял лица, —

      Оно было бледно и хмуро.

      Последние вещи в кибитку снесли,

      Я плакала, бодрость теряя,

      Минуты мучительно медленно шли…

      Сестру наконец обняла я

      И мать обняла. «Ну, Господь вас хранит!» —

      Сказала я, братьев целуя.

      Отцу подражая, молчали они…

      Старик поднялся, негодуя,

      По сжатым губам, по морщинам чела

      Ходили зловещие тени.

      Я молча ему образок подала

      И стала пред ним на колени:

      «Я еду! хоть слово, хоть слово, отец!

      Прости свою дочь, ради Бога!..»

      Старик на меня поглядел наконец

      Задумчиво, пристально, строго

      И, руки с угрозой подняв надо мной,

      Чуть слышно сказал (я дрожала):

      «Смотри! через год возвращайся домой,

      Не то – прокляну!..»

      Я упала…

      Глава 4

      «Довольно, довольно объятий и слез!»

      Я села – и тройка помчалась.

      «Прощайте, родные!» В декабрьский мороз

      Я с домом отцовским рассталась

      И мчалась без отдыху с лишком три дня;

      Меня быстрота увлекала,

      Она была лучшим врачом для меня…

      Я скоро в Москву прискакала,

      К сестре Зинаиде. Мила и умна

      Была молодая княгиня,

      Как музыку знала! Как пела она!

      Искусство ей было святыня.

      Она нам оставила книгу новелл,

      Исполненных грации нежной,

      Поэт Веневитинов стансы ей пел,

      Влюбленный в нее безнадежно;

      В Италии год Зинаида жила

      И к нам – по сказанью поэта —

      «Цвет южного неба в очах принесла».

      Царица московского света,

      Она не чуждалась артистов, – житье

      Им было у Зины в гостиной;

      Они уважали, любили ее

      И Северной звали Коринной…

      Поплакали мы. По душе ей была

      Решимость моя роковая:

      «Крепись, моя бедная! будь весела!

      Ты мрачная стала такая.

      Чем мне эти темные тучи прогнать?

      Как мы распростимся с тобою?

      А вот что! ложись ты до вечера спать,

      А вечером пир я устрою.

      Не бойся! всё будет во вкусе твоем,

      Друзья у меня не повесы,

      Любимые песни твои мы споем,

      Сыграем любимые пьесы…»

      И вечером весть, что приехала я,

      В Москве уже многие знали.

      В то время несчастные наши мужья

      Вниманье Москвы занимали:

      Едва огласилось решенье суда,

      Всем было неловко и жутко,

      В салонах Москвы повторялась тогда

      Одна ростопчинская шутка:

      «В Европе