Двойной бренди, я сегодня гуляю. Мария Елифёрова

Ещё не выходил к обеду.

      Казак, эхом отдалось в голове Мэлори. Везёт же некоторым с прозвищами. Казаком можно называть в лицо, Носорогом – вряд ли. Одно очко в пользу Лаи.

      – Он в лаборатории, – сказала Лика Мальцева. – Обрабатывает данные.

      – Пойду взгляну, – решил Мэлори. Отодвинув недоеденные сосиски, он встал. Ему не терпелось увидеть, над чем так засиделся Лаи.

      Рабочий отдел на станции состоял из трёх помещений: медиа-зала с обычными компьютерами для повседневных нужд наподобие наведения справок и проверки почты; В-лаборатории с типовым оборудованием и А-лаборатории, где размещались самые чувствительные и дорогостоящие приборы, подсоединённые к уникальному суперкомпьютеру, созданному специально для инопланетной археологии и хранившему в своей памяти колоссальные объёмы данных об известных науке древних культурах. Для допуска в А-лабораторию требовалось разрешение от главы экспедиции, но в этот сезон ею почти не пользовались – не было необходимости.

      Барнардец нашёлся там, где и должен был быть – в В-лаборатории. Едва переступив порог, Мэлори сразу увидел вздёрнутый нос и туго повязанную вокруг головы косынку, из-под которой сбоку виднелся кончик локона. Лаи, в белом рабочем комбинезоне, склонился над пультом и не услышал, как к нему подошёл начальник экспедиции.

      – Так и напугать можно, – рассмеялся Лаи, развернувшись на вращающемся кресле. – Это ваш стиль – подкрадываться незаметно?

      Мэлори вгляделся через его плечо в изображение на мониторе.

      – Немного увлеклись или как? – спросил он.

      – Или как, – серьёзно ответил барнардец. – Марсиане не ждут.

      – Марсиане? – Мэлори оперся рукой на край стола. – Ну-ну…

      – Смотрите сюда, – Лаи указал стилом на монитор. – Это бедренная кость. Все расчёты говорят о том, что эти существа были прямоходящими.

      – Вы бы это Лагранжу сказали, – усмехнулся Мэлори. – Он жаждет поразить нас своим скепсисом.

      Лаи махнул рукой.

      – Старик упирается для проформы, – сказал он, – из суеверия, если хотите знать. Немудрено, ведь на его веку было столько разочарований.

      Смотри-ка, не без удивления подумал Мэлори, а ведь он ухватил самую суть Лагранжа. Так оно и есть – при том, что они знакомы всего-то несколько дней. Интересно, подумал он, какие в этой странной голове роятся выводы насчёт всех остальных.

      – Как насчёт таксономической принадлежности? – спросил он. – Это приматы?

      Лаи пожал плечами.

      – Костей слишком мало. И сохранность не ахти какая.

      Не ахти какая, повторил про себя Мэлори, пробуя на вкус эти слова. Надо же, какой у него словарный запас… Не все англичане такое знают. Должно быть, читал старые книги. Мэлори не смог припомнить, у кого могло быть такое выражение – у Джойса? У Диккенса?

      – ДНК, конечно, разрушена? – без особой надежды спросил он.

      – Чудес не бывает. Всё-таки семьсот миллионов лет, и в условиях, которые трудно назвать благоприятными… Насколько мне известно, даже на наших