Двойной бренди, я сегодня гуляю. Мария Елифёрова

Прокатчик уже тащил откуда-то пару тяжёлых шнурованных сапог.

      – Примерьте, – сказал он, плюхнув сапоги на коврик. Коннолли остолбенел.

      – Сапоги у вас что, тоже сдаются напрокат?

      – Их дезинфицируют после каждого клиента, – поспешил объяснить барнардец, – не беспокойтесь, полная стерильность.

      – Нет, я про оплату, – заикнулся было Коннолли. Барнардец сделал приглашающий жест.

      – Плата за прокат костюма фиксированная, туда уже входят все детали верхней одежды.

      Поняв, что от сапог ему отвертеться не удастся, Коннолли натянул их на ноги и зашнуровал. Сапоги сели как влитые. Было удобно, хотя немного жарковато. Он встал и прошёлся. Пожалуй, ради доклада можно потерпеть, решил он.

      – Пилотку и косынку сами подберёте или вам помочь? – послышалось у него за спиной.

      – О господи! – воскликнул Коннолли, оборачиваясь. – А это обязательно?

      – Конечно, обязательно, – авторитетно заявил прокатчик. – Это как галстук у вас на Земле.

      Он нажатием кнопки откинул панель в стене, и перед Коннолли предстала череда разноцветных головных уборов. Под каждым лежал свёрнутый шейный платок такого же цвета.

      – К вашему сведению, – сообщил Патрик, – галстук уже более века не считается обязательным.

      – Придётся вам смириться с консервативностью старой доброй Барнарды, – хихикнул прокатчик.

      «Старой доброй Барнарды»! Где он только набрался таких словечек, изумлённо подумал Коннолли.

      – Лично я бы посоветовал вам вот это, – прокатчик снял с полки шапочку и платок голубого цвета, оттенка старой бирюзы. – Это замечательно подойдёт к вашим волосам. Вы не обидитесь, если я спрошу?

      – Что? – Коннолли разглядывал поданные ему аксессуары.

      – Вы их красите, или это ваш естественный цвет?

      Коннолли пригладил ладонью рыжую шевелюру.

      – Естественный на сто процентов, – сказал он, – правда, редкий. Дайте зеркало, что ли…

      Никакая это была не пилотка, и даже не тюбетейка – что-то среднее между тем и другим. Прокатчик любезно помог ему завязать на шее платок.

      – Вот видите, – сказал он, страшно довольный, – вы безупречны.

      Коннолли подошёл к большому зеркалу на стене и без особой надежды заглянул в него. Однако он выглядел вовсе не так нелепо, как ожидал увидеть. Даже, скажем так, ничуть не нелепо. Костюм придавал ему какой-то неожиданный аристократизм.

      В конце концов, всё это не глупее, чем ирландский килт, пришло ему в голову.

      – Ну как? – спросил его прокатчик.

      – Пожалуй, – сказал Коннолли, подбирая сброшенный им смарт-пояс, – я похожу так немного… Мне надо привыкнуть.

      Он оплатил пять дней проката плюс стоимость рубашек, запихнул свои вещи в пакет и вышел. Спускаясь на лифте, он всё ещё придирчиво изучал себя в зеркалах. Если Лика будет ржать, подумал он… а впрочем, может, и не будет. Не кажется же ей смешным кое-кто другой.

      Сквозняк из кондиционера неприятно дунул ему по голым ногам,