Плащаница колдуна. Антон Грановский

ты, Глеб-Первоход. – Хомыч повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился и весело взглянул на Глеба. – А то взял бы меня в слуги, а? У многих ходоков слуги имеются. А уж я бы тебе пригодился. Человек я старый, смерти не боюся. Но и от жизни не отказываюсь, и от денег носа не ворочу. Знаю, как их употребить. Возьми, а?

      – А что, Глеб, – заговорил Лагин с воодушевлением. – Может, и правда возьмем Хомыча? Он хоть и бродяга, а человек толковый. Живо мне все про тебя и про Порочный град рассказал. И потом – чем нас больше, тем надежнее, ведь так?

      Глеб хмыкнул.

      – Здесь ты хозяин. Хочешь скормить старика оборотням – скармливай. Но платить ему за это будешь сам.

      Диона протянула к лицу Глеба руку. Первоход перехватил ее запястье и с мрачным удивлением взглянул девушке в глаза.

      – Что ты делаешь?

      – Кровь вытираю, – робко ответила Диона. – Испачкался ты, когда оборотня убивал.

      – Обойдусь.

      Глеб отшвырнул ее руку от лица. Диона отступила в темноту и обиженно, по-девчачьи, шмыгнула носом.

      – Ладно, – сказал Глеб, – забираемся в подводу. Эй, недюдь, это и тебя касается.

      – Меня зовут Диона, – тихо сказала девушка из темноты.

      – Плевать мне на то, как тебя зовут, – сухо откликнулся Глеб. – И пореже открывай рот, если не хочешь, чтобы я заткнул тебе его навсегда.

8

      Уже устроившись в подводе, Глеб вдруг снова соскочил на землю и обронил через плечо:

      – Погодите.

      Затем зашагал к невысокому худощавому человеку в дорогом, но сильно поношенном камзоле, стоявшему возле кружала. Подойдя к нему вплотную, Глеб сказал:

      – Привет, Бельмец.

      – Здравствуй, Первоход, – отозвался человек сипловатым голосом и взглянул на Глеба единственным зрячим глазом. – Хорошего оборотня завалил. Я таких здоровенных и не видывал.

      – Еще увидишь, – мрачно пообещал Глеб. – Что слышно?

      – Да разное, – уклончиво ответил Бельмец. – Говорят, Остяк Костолом грозился тебя изничтожить. Даже пику огневую у меня прикупил.

      – А ты зачем продал? – сухо спросил Глеб.

      – Остяк хорошую цену заплатил, вот я и продал. – Бельмец тонко усмехнулся. – Ты берегись его, Первоход. Остяк в болоте про́клятом тонул и на колья саморослые животом падал. И до сих пор жив. Говорят, он теперь бессмертен.

      – Чушь, – скривился Глеб. – В Гиблом месте нет чудны́х вещей, которые бы делали человека бессмертным.

      – Я у него шрамы от кольев видел, – возразил Бельмец. – Он на постоялом дворе у Дулея Кривого ими похвалялся. Один кол насквозь прошел, прямо сквозь грудину, а Остяку ничего не сталось.

      Глеб помолчал, обдумывая слова Бельмеца, потом коротко спросил:

      – Что еще?

      – Братья Барсуки тоже на тебя зуб имеют. Говорят, ты у них об ту осень заказчика богатого увел.

      – Ну, эти ребята безобидные, – небрежно проговорил Глеб.

      Бельмец покачал головой:

      – Не скажи. Слыхал, что они с Гудоном Лопатником сделали?

      – Слыхал. Но Гудон пьян был. Трезвого Лопатника им бы ни за что