История одиночества. Джон Бойн

лучшем твидовом костюме в черно-белую полоску, а его густая темная шевелюра – набриолиненные волосы зачесаны назад – напоминала борозды свежевспаханного поля. Изо рта у него свисала сигарета, будто приклеенная к нижней губе, столбик пепла все рос, но не падал – отец всегда успевал стряхнуть его в пепельницу. Они с мамой одновременно углядели друг друга, и отец тотчас направился к ней, на полуслове оборвав разговор с приятелями.

      – Ты танцуешь? – спросил он.

      – А ты приглашаешь? – последовал традиционный ответ.

      – Приглашаю.

      – Тогда, пожалуй, я танцую.

      И едва они начали танец, как мама поняла, что сорвала джекпот, ибо заполучила партнера, у которого ноги росли откуда надо. Кавалер не шаркал, не спотыкался, не вспоминал, какой рукой взяться за талию дамы. Он уверенно вел партнершу, которая и сама была не из последних танцоров, и впечатленная публика следила за красивой парой. Мужчины перебрасывались замечаниями о классной штучке в объятиях Билли Йейтса, а женщины неодобрительно хмурились: мог бы выбросить сигарету, что за бескультурье?

      – Как тебя кличут? – спросил отец.

      – С утра звали Глория Купер. А тебя?

      – Уильям Йейтс.

      – Как поэта?

      – Иначе пишется.

      Мама рассказывала, что сразу же мысленно прикинула: Глория Йейтс. Звучит неплохо, решила она.

      – Мы раньше не встречались, Глория Купер?

      – Думаешь, ты смог бы меня забыть?

      – Уела. А чем ты занимаешься, когда не танцуешь?

      – Я стюардесса в «Аэр Лингус».

      Отец помолчал и сделал пируэт. Он был сражен.

      – Вон как, стюардесса?

      Обычно его партнерши оказывались кондитершами или студентками педучилища. Одна девица сказала, что собирается в монастырь, и отец выронил сигарету изо рта. Другая ответила, что от его вопросов веет нафталином, и он, процедив: «А, ну пока», бросил ее посреди «Ответь мне» в проникновенном исполнении Фрэнки Лэйна.

      – И как ты заполучила такую работу?

      – Подала заявление.

      – Лихо.

      – А ты чем занимаешься?

      – Я актер.

      – Где тебя можно увидеть?

      – Ты смотрела «Отныне и во веки веков»?

      – Фильм?

      – Ну да.

      – Конечно. Он шел в «Адельфи».

      – Так вот в нем я не снимался.

      Мама рассмеялась:

      – А где ты снимался?

      – Пока нигде. Но когда-нибудь снимусь.

      – Ну а сейчас-то где работаешь, Берт Ланкастер?

      – Кладовщик табачного склада «Плэйерс» на Торговом причале.

      – Значит, сигареты получаешь бесплатно?

      – Со скидкой.

      – Ты остряк.

      – А иначе нельзя.

      Об их первой встрече мама больше ничего не рассказывала, только добавляла, что отец испросил разрешения заглянуть к ней в следующий вторник, и она не без гордости ответила, что дома будет не раньше семи, поскольку рейс из Чампино прибывает