Где папа?. Юлия Кузнецова

нормально смотрят.

      Он что-то хотел возразить. Потом снял зайца и вдруг схватил себя за рукав куртки:

      – Уй! Порвал! Маман убьёт. Она кучу денег за неё выложила на Черёмушкинском.

      – Пошли к нам, зашьём, – предложила я, с грустью наблюдая за тем, как толстый селезень всё-таки спихнул в реку хромоножку, – чтобы она не сразу разглядела.

      Дома нам открыла моя мама. Она сидела на больничном, лечила ангину и ходила в повязке, чтобы меня не заразить.

      Мама налила нам чаю, разрезала пополам «калорийную» булочку, достала из холодильника маслёнку и пошла в комнату зашивать куртку.

      Мы, хихикая, выковыряли из булочки изюм и орешки, представляя, что это тараканы, как в истории про булочника Филлипова.

      – Что это, булочник? – грозно спрашивала я, изображая царя.

      – Изюм-с, – почтительно кланяясь, отвечал Андрей и отправлял «таракана», который крутился и извивался в его пальцах, в рот.

      Потом мама вынесла Андрюхе куртку.

      – Сейчас, – сказал Андрюша, – а у вас пуговицы не найдётся? И газировки?

      Мама принесла свою коробку с нитками, выдала Андрюхе пуговицу от моей детской шубы, большую и коричневую. Он кинул её в стакан с газировкой и сказал:

      – Пуговица, ко мне!

      И пуговица поднялась наверх. Потом он сделал руками пассы и сказал:

      – Пуговица! На дно!

      И она опустилась. Я захлопала, а мама улыбнулась под повязкой.

      – Папа научил, – скромно сказал Андрюха, надевая куртку, – когда я маленький был. Ну, спасибо, я пошёл.

      Мама закрыла за ним дверь. Я всё сидела на кухне, наблюдая за тем, как пуговица, уже без Андрюхиных пассов, то поднимается, то опускается.

      – А что, – спросила мама, – других кавалеров у вас в классе не нашлось? Без косоглазия?

      – Какого косоглазия? – не поняла я.

      – Ты что, не заметила? У него же глаза косят. Сколько ему? Твой ровесник? Тогда, скорее всего, глаз уже потерян. Родители у него дураки, что ли? В детстве надо было операцию сделать. Раздвинуть их. Это несложная операция. Помнишь Регину, у бабушки на даче? Ну, в очках. Ей эту операцию ещё в год сделали, и сейчас нормально всё, я с её мамой разговаривала.

      Мама сняла повязку и взяла стакан, в котором заварила ромашку. Я хотела сказать, что родители Андрюши не дураки, они в разводе, и что он здоровски шутит, но толку не было. Мама же сняла повязку, то есть разговаривать со мной не сможет. Не будет раскрывать рот, чтобы из него не вылетели бактерии и не сели на меня.

      Мама всегда заботилась о моём здоровье.

      Поэтому я молча сидела и смотрела на пуговицу, которая наконец-то утонула.

      Но это был ещё не конец нашей дружбы. Настоящий конец настал на следующее утро.

      Друг Дроботенко

      Вечером вернулась Ирка.

      Они с Костей тогда две недели жили у нас: подыскивали новую съёмную квартиру, к Костиной работе поближе. Целых две недели мне приходилось накидывать поверх ночной сорочки халат, чтобы Костя не увидел, и сушить своё бельё не в ванной, а у себя в комнате. И чистить картошку на Костю