Ричард Длинные Руки – фрейграф. Гай Юлий Орловский

Так и получилось. Думаю, они счастливы. Но отец мой может не пережить такого тяжкого горя…

      Я ощутил сильнейший укол совести, о таком повороте как-то не думал.

      – А чего ты потащилась с отцом? – спросил я грубо. – Это неженское дело.

      Она пожала плечами:

      – У бедных многое из неженского становится женским. Я сильная, отцу была нужна моя помощь. Да и сама не люблю сидеть на месте.

      – Это заметно, – проворчал я.

      Она вскинула брови.

      – Что?

      – Что не любишь сидеть дома, – пояснил я, – и ждать, когда тебя кто-то возьмет замуж. Но что делать, мир таков. Женщина должна сидеть дома и сопеть в тряпочку.

      Она возразила с негодованием:

      – Я не такая!

      – Да вижу, вижу… Не трудно в мужском мире?

      Она с самым независимым видом покачала головой.

      – Зато интересно. Я не люблю сидеть сложа руки. А у мужчин всегда есть работа, есть занятия.

      Она сидела ровно, спина прямая, взгляд гордый, уже позабыв, что я и есть то самое чудовище, нельзя все время жить в страхе, хотя некоторые люди живут, но такие и живут недолго, и существование их назвать жизнью трудно.

      – Отважная ты, – признал я. – Вылезай, что мы разговариваем через порог?

      – А что, у драконов это плохая примета?

      – Мы в приметы не верим, – сообщил я. Подумал, уточнил: – Приметы – для слабых.

      Она посмотрела с удивлением, покачала головой.

      – У людей тоже только слабые верят в приметы… А ты откуда такое знаешь?

      Я широко зевнув, показав огромную пасть и длинные, как ножи, острые зубы.

      – Да как-то сожрал одного… – сообщил я небрежно, – философа. Теперь вот маюсь.

      Она зябко поежилась.

      – Ужасно. Но так можно стать самым умным на свете!

      Я прорычал недовольно:

      – Вот-вот. А кому это надо? От ума одно горе и много неприятностей. Потому стараюсь мужчин не жрать, вдруг попадется умный? Другое дело – женщины. Все дуры, это хорошо. К тому же дуры вкуснее.

      Она подумала, сказала решительно:

      – Вообще-то я умная.

      – Не бреши, – сказал я равнодушно.

      – Почему это я вру?

      – Красивая, – сказал я.

      Она удивленно вскинула брови.

      – Ну и что?

      – Значит, – объяснил я, – дура. У вас либо умная, либо красивая. А раз красивая…

      Она посмотрела на меня с недоверием.

      – Я?.. Никто мне такого не говорил.

      – Я говорю.

      Она некоторое время смотрела на мою морду, в мои ящеричьи глаза, наконец взгляд ее потух.

      – Да, – проговорила она надломленным голосом, – если на взгляд рептилии с крыльями, то да, наверное…

      Я зевнул и сказал с удовлетворением:

      – Ну вот и доказательство, что дура. Только круглая, просто круглейшая дура не видит, что ты красивая… так что давай откармливайся побыстрее. Скоро есть тебя будем.

      Она умолкла, глядя на меня озадаченно, а я снова закрыл глаза. Плечи все еще ноют, это от повторных сетов полета выделяется