Рассказы. Повести. Эссе. Книга вторая. Жизненный экстрим. Владимир Гамаюн

дежурный кок, превзойдя самого себя, пытается накормить нас раскисшими макаронами, сваренными в холодной ключевой воде, и баландой, сваренной из кислючей, непромытой капусты под названием «шти по-таёжному». Попробовав «яства» и пообещав автору, что если и ужин будет таким же, вылить всё ему на голову; мы попили чаю с мёдом и мёрзлым хлебом и голодные опять потащились на полигон.

      На следующий день кашеварил дизелист, но результат был тот же. Геолог с бурильщиком были освобождены от камбузной повинности по причине незаменимости, и мужики со смутной надеждой стали поглядывать на меня – авось у меня что-то и получится: «Ну чё, борода, может, останешься завтра кашеварить?» – «Лады, мужики, попробую».

      Кок по неволе

      Я с вечера взял с лабаза муки, риса, сухой картохи, мороженого лука, отрубил от свиной туши приличный кусок мяса, взял и пару булок мёрзлого как камень хлеба, белого и серого. Утром он будет у меня горячим и свежим. Хоть и страшно было ложиться спать, но мы, тщательно вытряхнув постельное бельё, укладываемся, как поросята, рядком на нары. Завтра опять будет нелёгкий день. Печка у нас заряжена метровыми чурками, но к утру, если никто ночью не подбросит в топку, волосы примёрзнут к подушкам.

      Ночью приползшие и спикировавшие на тебя с потолка клопы, напившись вволю твоей кровушки, мирно почивают, под тобой покусывая во сне твою многострадальную шкуру. Ты во сне ворочаешься от боли, чешешься. Они, пресытившиеся, лопаются, оставляя на простынях капли твоей крови, утром смотришь на простынь и понимаешь, что спал не на спелых черешнях, а на мерзких, вонючих тварях.

      Сегодня мне кашеварить, поэтому я утром вскакиваю пораньше, зажигаю керосиновую лампу. Обычно освещение было от генератора «Урала» или трелёвщика, но те сейчас не на ходу. Свечу на своё кровавое лежбище и прихожу в ярость, сгребаю всё и выкидываю на мороз, в сугроб – вот вам кровопийцы. Потом быстренько чищу прогоревшую печь заготовленной с вечера берестой и лучиной растапливаю по новой, и к подъёму остальных на столе уже стоял завтрак, в моём понимании достойный мужиков: какао, чай, блины с маслом и мёдом, плов со свининой, размороженный но, уже свежий горячий хлеб.

      От запахов мои коллеги давно проснулись и просто лежали, нагоняя слюну, и, как только я свистнул «подъём», они, не умыв даже морды, уже сидели за столом. Слов не было, было только довольное урчание и стук ложек. На обед они прибежали раньше времени, но щи с мясом и макароны по-флотски уже были готовы, смели всё, ни один не отстал. Вечером они ели у меня наваристый мясной суп с клёцками и классные рыбные котлеты из трески, с рисовым гарниром.

      На вечерний чай я подал им оладьи с джемом и подобие омлета из сухого молока и яичного порошка. Слопали всё. С чувством выполненного долга, я устраиваюсь на своей, промороженной за день, постели, предвкушая нормальный сон, но увы…. Только я закемарил, как геолог Валера тянет