Дом, куда мужчинам вход воспрещен. Карин Ламбер

в шерсть и урчит еще громче.

      – Проста и незамысловата жизнь у кота, – вздыхает Жюльетта.

      – Я бы хотела быть Жан-Пьером в следующей жизни, – добавляет Симона.

      – Придется сначала подправить твою карму, – шепчет Розали.

      – Кстати, о карме. Вы слышали по радио про оползни в ста пятидесяти километрах от Нью-Дели?

      – Не волнуйся, цыпа моя, Карла не в тех краях.

      – Vita di merda![22]

      – А! Вот и ты, Джу. Очень вовремя, раковина засорилась, только ты способна мне помочь.

      – Porca miseria![23] Почти ничего не продала, а когда уезжала, проколола шину. Морис, тот, что супницами торгует в соседней лавке, меня выручил.

      – Выпей сперва чаю, – предлагает Розали, – расслабься.

      – А глоточка красненького не найдется?

      – Еще слишком рано для вина. Положить тебе ложечку меда?

      – Эйнштейн сказал, что, если исчезнут с лица земли пчелы, человеку останется жить всего четыре года.

      – Четыре года! Надо ловить каждое мгновение!

      Жюльетта снимает их на камеру мобильным телефоном.

      – Что бы ты сделала, Розали, если бы знала, что тебе осталось жить четыре года или даже меньше?

      – Научилась бы управлять самолетом.

      – А ты, Джузеппина?

      – Vendetta!

      Я, похоже, что-то пропустила, надо попросить Розали, пусть мне расскажет.

      Они сидят с чашками в руках среди подушек, кто на пуфе, кто на диванчике. Сверху доносятся крики «браво!». Розали поднимает глаза к потолку:

      – Меня тревожит, что она сидит там взаперти.

      – Ну она выходит иногда на террасу, смотрит на небо.

      – Она ни с кем не разговаривает.

      – Разговаривает с бамбуками… и с нами.

      – Мне больно за нее.

      – Почему?

      – Не знаю… Из-за ее уязвимости? Королева на закате царствования!

      Розали поворачивается к Жюльетте:

      – Когда ты увиделась с ней в первый раз, она выдала тебе свой коронный номер «тысяча мужчин… тысяча искр»?

      – Ага, поила меня грушевым нектаром. И рассказывала истории.

      – Только это ей и осталось – крутить одну и ту же пластинку, вспоминая былую славу.

      – Раньше каждый ее выход был тщательно срежиссирован, она просто чудеса творила. Мужчины изнывали в ожидании, лишь бы она подарила им эти редкие минуты.

      – Теперь она строит из себя гранд-даму со своими правилами и диктаторскими замашками, но все дело в том, что она боится стареть. Не может смириться с дряхлением тела, которое всегда было ее верным союзником и главным козырем. Не хочет, чтобы ее разоблачили, вот и прячется.

      – До такой степени не хочет, что наглухо закрыла дом для всех мужчин? – спрашивает Жюльетта.

      – Она не желает с ними встречаться, потому что не может больше пленять, и отказывается видеть, как женщины переживают то, чего она пережить уже не может.

      – Она еще хороша собой.

      – В тот день, когда докторша сообщила ей, что у нее поли… ревмато… артрит…

      – Ревматоидный полиартрит.

      – Вот-вот. Она

22

Дерьмовая жизнь (ит.).

23

Здесь: свинство (ит.).