Дом, куда мужчинам вход воспрещен. Карин Ламбер

загорались; так загорелись они у моего отца, когда он впервые увидел меня танцующей.

      Лицо Жюльетты мрачнеет, и Королева тотчас вспоминает историю со «сломанной рукой», которую рассказала ей Карла. В десять лет Жюльетта наложила себе фальшивый гипс, чтобы привлечь внимание отца и матери. Она носила его неделю. Родители ничего не заметили.

      Жюльетта резким движением берет печенье. Потом второе. Пирамида рушится.

      Королева, понаблюдав за смятением девушки, встает, гладит ее по щеке и медленно идет к террасе.

      Она словно себя увидела молодой, красивой, привлекательной для всех.

      – Я живу с моими воспоминаниями, и ограда вокруг дома – моя надежная защита.

      Как она хороша. Она еще могла бы пленять.

      Королева стоит, отвернувшись от Жюльетты, лицом к бамбукам.

      – Я тебя оставлю… дорогу ты знаешь.

      6

      Я тебя оставлю.

      Жюльетта садится на ступеньку. Закрывает глаза, замирает.

      …Лето, каникулы в Этрета́, ей восемь. Родители оставляют ее в «Клубе Пингвинов» на весь день – для ее же блага. Так они говорят.

      Три – это число они недолюбливают. А ей хочется одного – сопровождать их повсюду, шагать между ними, крепко держась за их руки.

      Возьмите меня с собой, я не буду шуметь.

      Сыплет дождь, и клуб забит детьми. Те, что постарше, штурмуют на улице батут. Другие, не столь отчаянные, и не столь закаленные, остались внутри: будто вольера, полная воробьев, щебет и трепыхание крыльев. Забившись в темный уголок, Жюльетта наблюдает за ними. Это напоминает ей школу, на школьном дворе девчонки тоже болтают о всяких глупостях.

      Их языки лживы. Хуже всех Элоди: «По утрам, чтобы разбудить меня, мама забирается ко мне под одеяло, поет песенку и щекочет мне перышком щеку». Чушь! Я вот просыпаюсь сама. Я уже большая, я знаю, хоть мне и никогда не удается задуть свечи. Элоди и все остальные – врушки, и только. Они говорят, что от их мам хорошо пахнет и что они называют их ласково по-всякому: «Моя принцесса, моя красавица, милая моя». Глупые квочки, маменькины дочки… ступайте в ад – и точка! Я-то даже не успеваю вдохнуть ее запах, взметнется юбка – и пффф… Она всегда проносится мимо с такой скоростью, с какой мы бегали мимо Жизели, буфетчицы из столовой, когда у нее все лицо было в болячках от ветрянки.

      Игры в «Клубе Пингвинов» затихают. Одни дети вскрывают пакеты с печеньем, другие достают из рюкзачков галеты или куски пирога, все такое чудесное, красиво завернутое. А у нее ничего. Родителям и в голову не пришло подумать об этом.

      Я хочу есть! Хочу есть! Хочу есть!

      Белокурая девочка в полосатом комбинезончике протягивает ей яблоко. Жюльетта прикусывает губу, хмурит брови, пытается выдавить «спасибо», но молча опускает голову.

      Перекусив, все с головой уходят в новую игру – вырезают и клеят цветную бумагу, которая превращается в смешных зверюшек, а затем расставляют зоопарк на столе и поют. Ее играть не пригласили.

      Меня никто не видит. Я невидимка.

      Один за другим дети расходятся, бегут навстречу своим родителям, которые радостно