Студенты. Инженеры. Николай Гарин-Михайловский

с точки зрения кодексов Шурки, взгляды.

      – Сама только и вредит себе, – строго ответила Шурка. – В другой раз, может, и нашла бы свое счастье, а теперь, конечно, всякого порядочного человека только сконфузит… Дура, и больше ничего…

      Ларио покосился на музыкантов и проговорил:

      – Что они там жилы тянут, – начинали бы кадриль.

      – Ты иди, скажи…

      Наконец раздался давно ожидаемый сигнал к кадрили.

      В длинной зале начали строиться пары. Молодой человек на коротких ножках, в пиджаке, поспешно натягивал перчатки, топтался возле своей дамы и с волнением оглядывался по сторонам так озабоченно, точно от этой кадрили зависела вся его судьба. Подвыпивший господин из молодых приказчиков тащил под руку, вдоль построившихся пар, свою толстую, неуклюжую даму, отыскивая себе визави. Лысый, в чуйке, кавалер, сапоги бутылкой, робко втиснулся с своей дамой в ряды танцующих и оглядывался так, точно вот-вот покажется его законная супруга, от которой он мгновенно и даст «стрекача» в толпу. Что касается дам, то те с деловыми лицами строились также равнодушно, как делают это солдаты на учениях.

      Ларио с Шуркой перед началом кадрили выпили еще по одной. Его немного шокировала компания сотоварищей, и он нетерпеливо ждал кадрили, когда в разгаре танцев не все ли равно кто возле: чуйка ли, убежавший от своей жены, или приказчик, запустивший сегодня удачно руку в хозяйскую кассу.

      Около Ларио и Шурки собралась обычная толпа зрителей.

      Музыка заиграла.

      – En avant![18] – резко тряхнул головой Ларио и двинулся с своей дамой вперед.

      Начало, как всякое начало, не представляло ничего интересного. Ларио с легкостью, какую трудно было предположить в нем, не шел, а плыл, семеня ножками, подергивая телом и руками. Иногда он хлопал в ладоши и мерно, в такт мотиву, наклоняя голову, довольно громко напевал:

      Кокотки-гризетки

      Совсем не кокетки!

      Кто их знал, кто их знал,

      Не мог их позабыть

      Иногда он бросал слово-другое своей подруге: «раскачивайся», «шевелись», и под этот приказ Шурка точно загоралась и показывала свой, как выговаривал Ларио, «шшиик».

      Настоящий танец с соответственными телодвижениями начался в пятой фигуре, когда Шурка и Ларио делали свое solo. К этому моменту вокруг них собралась почти вся нетанцующая публика.

      Первая пошла Шурка под зажигательный припев Ларио:

      О, hey, la cascade! Hey la tocade…

      En avant, en avant, voyez la bacchanale?![19]

      Шурка в это время, подобрав обеими руками платье, с массой торчащих из-под него белых юбок, загнула все это у себя на коленях и, придерживая руками, начала в такт музыке, все подвигаясь вперед, выбрасывать свои красивые маленькие ножки в высоких ботинках.

      Когда музыка переменила вдруг мотив, Ларио быстро и с треском подхватил:

      Кончиком ботинки

      С носа сбить pince-nez.

      Как раз в это мгновение дойдя до Ларио, Шурка вдруг распустила свои

18

Вперед! (франц.)

19

Да здравствует веселье! Да здравствуют интрижки…

Вперед, вперед, вот так вакханалия?! (франц.)