Кое-что о жизни в мире фантомных болей. Галина Глембоцкая

для приготовления пищи. Несмотря на внешнее запустение, царившее вокруг ранчо, внутри все находилось в относительном порядке. Обстановка комнат была более чем скромная, но чувствовалось, что совсем недавно здесь убирали: окна были вымыты, полы выметены. Более того, Гилберт кое-где увидел следы мелкого ремонта. Вряд   ли  комнаты  приводились в порядок   для него одного. Здесь определенно  кого-то ожидают. Интересно, кого?  Будут ли это люди как-то связанные с его похищением?  Кто бы они ни были, их появление, решил Гилберт, должно пролить хоть немного света  на его таинственное перемещение  с дипломатического приема сюда в сельву.

      4

      «Война вступила в завершающий период.

      Поражение Германии в этой войне очевидно и

      полная ее капитуляция является вопросом считанных

      дней».

(Из трансляций Хроники Второй мировой войны).

      Действительно, через два дня над ранчо стрекозой завис вертолет и по веревочной лестнице, один за другим, спустились двое. Один из них был среднего роста, худощавым  до хрупкости, молодым  человеком. Второй –  чуть выше, плотного телосложения, на вид лет пятидесяти. Вслед за ними были спущены на веревках  несколько ящиков, чем-то напоминающие сундуки из мореного дерева. С помощью Ромуло  ящики были водворены, судя по доходящим до Гилберта звукам,  в одну из комнат на втором этаже.

      Гилберт, несколько нервничая, ждал посещения  новоприбывших.  Однако,  визита не последовало. Это давало некоторую   надежду на то, что прибытие этих людей не имело  прямого отношения к его пребыванию на ранчо. И все же встреча с ними была неизбежна.  Поэтому Гилберт, подумав,  рискнул  первым нанести визит.

      Он поднялся на второй этаж, и, постучав в дверь, спросил по-испански:

      – Можно войти?

      Это был вопрос-разведчик. На каком языке ему ответят? Ответ прозвучал по-немецки:

      – Зайдите.

      Следующую фразу Гилберт произнес уже по-немецки:

      – Я вам не помешаю?

      – Что  вы, я рад услышать здесь родную речь. Эти  аборигены не знают ни одного слова по-немецки. Не ожидал, что встречу здесь соотечественника! Мне говорили, что я прибуду сюда первым, но вы видно меня опередили. Какими судьбами здесь? Ах, о чем же я спрашиваю? Сейчас такое времечко, что  лучше о себе не распространяться. Не так ли? Поэтому,  можете назвать только свое имя. Должны же мы как-то обращаться друг к другу?

      – Конечно, – протянул руку  Гилберт,  из осторожности воздержавшись от комментариев  по поводу   услышанного. – Рудольф Гилберт.

      – Очень приятно, – сказал тот, пожимая его руку. – Зигфрид, – и после небольшой

      паузы, как бы решившись на откровенность, добавил, – фон Таудлиц. Затем  наклонился  к  уху Гилберта и  произнес:  группенфюрер. –  И  погрозив ему пальцем, предупредил:

      – Это уже совсем по секрету.

      «Кажется, он  принимает меня за своего», – подумал Гилберт, а вслух произнес:

      – Весьма