Уроки милосердия. Джоди Пиколт

адрес Джозефа. Он живет в конце какого-то тупика. Я паркуюсь у тротуара, пытаясь выдумать причину, по которой к нему заглянула, когда он стучит в окно моей машины.

      – Значит, это все-таки вы, – говорит Джозеф.

      Он держит конец Евиного поводка. Собачка кругами танцует у его ног.

      – Что привело вас в наши края? – спрашивает он.

      Я решаю, что скажу, будто оказалась здесь случайно, не туда свернула. Или что поблизости живет моя подруга. Но в конечном итоге выкладываю правду.

      – Вы, – отвечаю я.

      Его лицо расплывается в улыбке.

      – В таком случае вы должны остаться на чай, – настойчиво говорит он.

      Дом его обставлен не так, как я ожидала. Здесь стоят обитые ситцем диваны с кружевными салфеточками на спинках, на пыльном камине – фотографии, на полке – коллекция немецких фарфоровых фигурок. Во всем ощущается незримое присутствие женщины.

      – Вы женаты, – бормочу я.

      – Был женат, – отвечает Джозеф. – На Марте. Целый пятьдесят один счастливый и один не такой счастливый год.

      Наверное, именно поэтому он стал посещать занятия по групповой терапии.

      – Мне очень жаль.

      – Мне тоже, – тяжело вздыхает он. Он достает из своей кружки пакетик чая и аккуратно наматывает ниточку от него на ложку. – По средам вечером она напоминала мне, чтобы я вынес мусорный контейнер к тротуару. За целых пятьдесят лет я ни разу этого не забыл. Но она никогда не доверяла моей памяти. Сводила меня с ума. А теперь я все бы отдал, чтобы еще раз услышать ее голос.

      – А меня чуть не отчислили из колледжа, – признаюсь я. – Мама в буквальном смысле переехала в мою комнату в общаге, стаскивала меня с кровати и силой заставляла учиться. Я чувствовала себя полнейшей неудачницей. А сейчас я понимаю, как мне повезло. – Я опускаю руку и глажу Еву по шелковистой головке. – Джозеф! – окликаю я. – Вам когда-нибудь казалось, что вы ее теряете? Что больше не слышите в голове ее высокий голос? Не можете вспомнить, как пахли ее духи?

      Он качает головой.

      – У меня другая проблема, – отвечает он. – Я его забыть не могу.

      – Его?

      – Ее, – поправляет сам себя Джозеф. – Постоянно путаю немецкие и английские слова.

      Мой взгляд останавливается на шахматной доске у Джозефа за спиной. Все фигурки искусно вырезаны: пешки в форме крошечных единорогов, ладьи стали кентаврами, кони – парой крылатых Пегасов. Русалочий хвост королевы обвивает основание фигурки, король-вампир откинул голову назад и обнажил клыки.

      – Невероятно, – выдыхаю я и делаю шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть. – Ничего подобного никогда не видела.

      Джозеф смеется.

      – Потому что эти шахматы сделаны в единственном экземпляре. Семейная ценность.

      Я с еще бо́льшим восхищением взираю на шахматную доску, на гладкую инкрустацию вишни и мрамора, на крошечные глазки русалки из драгоценных камней.

      – Какая красота!

      – Да. Мой брат был очень хорошим мастером, – негромко говорит Джозеф.

      – Он сам это вырезал? –