Касторка. Геннадий Ерофеев

ты продрых без малого двое суток, является имуществом Медицинского Отдела, а конкретно – собственностью нашей брэйн-лаборатории. В общем, это тарелка моя, а не твоя… – Он похлопал Ольгерта по впалому животу: – Не наблюдаю резкого подъёма!

      Васильев самостоятельно выбрался из гробоимитатора, ощущая себя невовремя разбуженным спящим красавцем, которому кретины в белых халатах поломали вечный кайф, и вдругорядь с наслаждением потянулся, едва не проткнув кончиками жёстких пальцев низкий потолок.

      – Не спеши убегать! – предупредил его Эдуард, жестом отсылая ассистентку. – Сейчас я тебя отмассирую. Скоро должен брякнуть Шеф. Он уже справлялся о тебе, дураке. Жаждет переброситься парой слов перед твоим выходом на задание.

      Услышав это, Васильев насторожился. «Предрасставательная» слезливость не была присуща Шефу. Стареет старикан, стареет!

      – Всё нормально, Эдик?

      – С тобой-то всё нормально, – избегая вопросительного взгляда Исполнителя, озабоченно проронил Лаврентьев.

      – А с кем тогда ненормально, господин докторишко Исцелися Сам?

      Оставив вопрос без ответа, Эдуард повлёк Ольгерта в массажную и предложил прилечь на топчан.

      – Пролежни ведь будут! – пробурчал Ольгерт, вновь переходя в горизонтальное положение.

      Сняв очки, Эдуард стал массировать его, постепенно наращивая интенсивность движений. Он не отвлекался на болтовню, а пыхтел и потел – работу работал, в общем.

      – Ты, часом, не заделался ли педиком за эти двое суток? – попробовал Ольгерт растормошить корифея массажа. – Уж больно хорошо у тебя поглаживания получаются.

      – Заткнись, мёртвая голова! – прерывистым голосом прошипел Эдуард и мстительно переключился на болезненные щипки.

      Минут через пять он велел перевернуться Ольгерту на живот и продолжил массировать фигляра. Тут прозвучал звонок спецтелефона. В Конторе никто не пользовался сотово-мобильным дерьмом – любого рода информация протекала исключительно по защищённым кабельным каналам. И это было правильно.

      Эдуард рукавом халата промокнул взопревший лоб, взял трубку и протянул её Васильеву.

      Звонил, конечно, Шеф.

      – Ну как ты?

      – Процедура пройдена. Лаврентьев уже массирует меня. В смысле, реабилитирует, только сам не знает, от чего. Скоро закончим, приведу себя в порядок, перекушу – и в путь. Стартую часа в четыре.

      – Город Энск, конечно?

      – Он самый.

      – Остерегайся тамошних минетчиц!

      – Слушаюсь, Шеф!

      Смершев помолчал, посопел в трубку, будто на что-то решаясь. Потом нехотя сказал:

      – Колобов заболел.

      – А эти недоноски научатся когда-нибудь ловить мышей?! – взорвался Ольгерт.

      – Не горячись, не то отправлю на скамью запасных.

      – А что с ним?

      – У него что-то с животом, с желудком… Думаешь, его «заболели»? – услышав яростное сопение Исполнителя, предупредил Шеф естественно вытекающий из ситуации диагноз.

      – Не