Касторка. Геннадий Ерофеев

домино Вселенной безмолвно горели звезды. Пространство, грандиозное и щемяще прекрасное, пробуждало в душе самые высокие чувства и в то же время ужасало неизрекаемыми размерами и вечным молчанием.

      – Нет ничего прекраснее картины звёздного неба, – объявил Ольгерт с наигранным пафосом.

      Шеф медленно вернулся в исходное положение и вновь изучающе воззрился на подчинённого. Он совершенно спокойно восседал спиной к окну. Говорят, человек инстинктивно старается расположиться в помещении так, чтобы видеть дверь. Ну а если у него с одной стороны дверь, а с другой – сама Вселенная? Нелегкий выбор, не правда ли? А вот Шеф, похоже, давно сделал его и сейчас показывал Вселенной спину.

      – Нет ничего прекраснее нашей работы, – желчно усмехнулся он, протягивая полиартритные пальцы к сигаретнице. – Садись, чемпион среди ёрников, рекордсмен среди фигляров!

      Ольгерт был некурящим и не одобрял курение. Разогнав ладонью канцерогенный туман, он спросил:

      – Не понимаю, как можно восседать спиной к Вселенной?

      На какое-то время Смершев перестал быть Шефом и превратился в обыкновенного человека – уставшего от жизни и вдобавок больного. В его мутноватых серых глазах промелькнуло нечто потустороннее. Полуприкрыв их отяжелевшими от груза ответственности и прожитых лет веждами, он продекламировал в пространство:

      Всё бытие и сущее согласно

      В великой, непрестанной тишине.

      Смотри туда участно, безучастно, —

      Мне всё равно – Вселенная во мне…

      Ольгерт – не лыком шит – быстро нашёлся:

      Миры летят. Года летят. Пустая

      Вселенная глядит в нас мраком глаз…

      Шеф приоткрыл глаза, приподнял брови и взглянул на фигляра с пробуждающимся интересом.

      – Начинай вострить лыжи, – сказал он. – Завтра утром пойдёшь в научно-исследовательский институт химии европия, радиохимии и радиофизики – так называемый НИИХЕРАД.

      – К высоколобым, что ли? – улыбнулся Ольгерт. – Рад ли я этому, Шеф?

      – Ты хоть знаешь, что такое европий, дурачок?

      – Конечно. Это распространяемый в европейских странах опиум для народа.

      Шеф акцентированно раздавил в пепельнице длинный окурок, которому бы ещё тлеть и тлеть.

      – Нет, нет и нет! Европий – химический элемент, наиболее редкий из группы лантанидов. Но ты прав: дурацкая аббревиатура НИИХЕРАД имеет весьма отдаленное отношение к тому, чем на самом деле занимаются вовсю химичащие там физики. Одного из химичащих зовут Григорий Михайлович Колобов – вот его-то ты и навестишь. Доктор неведомых нам наук Колобов предупреждён о твоем визите и готов к откровенному интервью. Он расскажет тебе о бывшем сотруднике НИИХЕРАД Адольфе Ивановиче Грязнове, несколько лет назад исчезнувшем из института и вообще с российского горизонта.

      Твоя первая задача – найти и ликвидировать Грязнова, по слухам, продавшего ядерные секреты интернациональной группе террористов.

      И вторая задача. Если у них на руках имеется ядерное устройство, ты должен будешь либо выкрасть его, либо обезвредить, либо уничтожить – по твоему усмотрению.

      – На моё усмотрение я бы хоть сейчас свалил в отпуск, – откровенно поделился с Шефом Васильев своими несбыточными планами. – Маразм не оргазм – быстро не кончается.

      Смершев лишь мрачно хохотнул.

      – Когда-то у меня был любимый дядя по материнской линии. Он не уставал повторять: «Тебе надо хорошо кушать и быть тактичным мальчиком, Гарольд!»… Над нами нависла реальная угроза теракта с применением ядерного оружия. Мы должны предотвратить теракт во что бы то ни стало. Ты должен его предотвратить. Выполнишь задание – прощу тебе любые бестактности по отношению к террористам и даже по отношению ко мне. Полагаю, последнее станет для тебя мощнейшим стимулом.

      – Ох и нравится мне такая работёнка! Я счастлив ощущать кровное родство с миллионами двуногих тварей, пахающих не за кое-как отмытые рубли, а за чистый интерес, не замутнённый фантомами золотого тельца.

      – А я безмерно счастлив за тебя, – свинячьим способом отбрил Васильева Смершев. – После того как проинтервьюируешь Колобова, отправишься в подземелье к Лаврентьеву. Он тебе «откинет мозги на «дуршлаг»… Не кривись, не кривись! Знаю, технология не доведена до ума, но надо же кому-то и когда-то начинать! Сия дырчатая чаша тебя не минует – выцедишь её до дна.

      – Человеческая личность есть невоспроизводимый и неповторимый феномен, – улыбнулся Ольгерт. – Особенно моя.

      На арго Исполнителей «откинуть мозги на «дуршлаг» означало переписать с головного мозга некоторое количество скопившейся там информации. Полное сканирование человеческой личности никому ещё не под силу, но кое-что сохранить для истории можно. Всё это «духовное богатство» аккуратно складируется в специальном брэйн-архиве Медицинского Отдела. Как говорится, бережёного Бог бережет, а небережёного конвой стережет.

      Краткая аудиенция завершилась.