Касторка. Геннадий Ерофеев

Ольгерт.

      – Адольф Грязнов – типичный честолюбец и неистощимый генератор неожиданных идей, – без раздумий ответил Колобов. – Он неподражаемый эксцентрик, далеко не безобидный шутник, желчный насмешник, мистификатор и бесстрашный авантюрист. Голова у него удивительная. Мощная голова. Но самое, пожалуй, главное: Грязнов – закоренелый мизантроп. Он ненавидит людей и презирает их. Поэтому при таком махровом букете… – Колобов прищурился, словно пытаясь проникнуть в прошлое, пронизав серую пелену нудного дождя. – Помните старый фильм, где лежащий на смертном одре старик незаметно поджигает газету у читающей ему сиделки?.. Это вылитый профессор Грязнов. Адольф Иванович способен на всё и не остановится ни перед чем. Терять ему по большому счёту нечего. Когда Грязнов уходил из института, ему было уже далеко за шестьдесят и он тяжело болел.

      – От какой печки посоветуете пуститься в пляс? – спросил Ольгерт.

      Колобов надолго задумался. Прошумел по виадуку поезд, потом ещё один. И ещё. В проплешинах ромашкового моря разноцветных зонтов тускло поблёскивала намокшая брусчатка; дождь лил не переставая.

      – Получайте вашу печку! – повернулся к гостю Колобов. – Если правда, что в детективных романах действие обычно завязывается в отеле, ночном клубе или баре, то вот вам презлачное местечко, где этого «добра» пруд пруди. Я имею в виду расположенный в свободной экономической зоне город Энск.

      Ольгерт непроизвольно присвистнул.

      – Вы там бывали? – по своему истолковал реакцию парня Колобов.

      – Будь моя воля, я бы прикрыл все эти чересчур свободные экономические зоны и ублюдочные силиконовые долины а ля рюсс, – сказал Ольгерт, так и не ответив на вопрос. – Наш с вами детектив завязывается не в гостинице, не в ночном клубе и не в баре, а в тихом омуте НИИХЕРАД, в котором, как я подозреваю, водятся очень страшные черти.

      – Частица чёрта в нас заключена подчас, – процитировал Колобов, улыбаясь одними умными глазами. – Влачащие нищенское существование сотрудники нашего института играючи могут подняться на сокрытые от большинства людей ослепительные вершины обобщений и абстракций. Но низкооплачиваемых прирождённых космологов и физиков-теретиков, как и в прежние времена, заставляют делать оружие.

      Ольгерт принялся засыпать профессора вопросами. Вернее, осыпать, поскольку ощущал себя профессиональным боксёром, несмотря на все старания не могущим завалить физически маломощного хлипака-мозгляка. Он заходил справа и награждал Колобова тяжёлыми хуками по корпусу. Он смещался влево и наносил ему хлёсткие свинги в голову. Он стремился достать чисто выбритый подбородок профессора лихим нокаутирующим аперкотом. Он потрясал его мощными прямыми в грудь и подлыми и коварными под дых – на грани фола. Но Колобов, хоть и по очкам, но выигрывал бой.

      С распухшей головой и отекшим лицом Васильев повис на канатах, услужливо сплетённых Колобовым из своей предупредительности и деликатности, и, вконец