Сочинения. Том 2. Александр Строганов

Иванович…

      – Конечно, конечно.

      Пауза

      – Послушайте, а почему бы вам не выпрыгнуть в окно?

      – В окно?

      – В окно, Федор Иванович.

      Воробушек мой поднялся, неспешно подошел к окну, отворил его и…

      Позже я узнал, что он остался жив, только сломал руку и четыре ребра.

      Прибывшему врачу Федор Иванович сообщил, что мыл окно и упал случайно.

      Разве не находите вы в этой истории примет героизма? Притом, обоюдного героизма. Как с его, так и с моей стороны.

      ***

      И все же, и все же…

      ***

      Тщусь убедить себя и заявляю вслух, что ничего особенного о себе не воображаю, что мне безразлично мое положение в собственном самосознании и глазах окружающих, что я готов довольствоваться малым и не мечтаю ни о чем этаком.

      Что же, в известной степени я действительно не воображаю о себе ничего особенного. В известной степени мне безразлично мое положение в собственном самосознании и глазах окружающих.

      Наверное.

      Я готов довольствоваться малым и не мечтаю ни о чем этаком.

      Наверное.

      Но так ли это в объективной реальности?

      И что это – объективная реальность?

      То, что я ничего особенного о себе не воображаю, то, что мне безразлично мое положение в собственном самосознании и глазах окружающих, то, что я готов довольствоваться малым и не мечтаю ни о чем этаком, разве это и есть объективная реальность?

      Вряд ли.

      Что же, в таком случае?

      Ничего.

      Вынужден констатировать: без Гипербореи я – ничто.

      Как не прискорбно.

      ***

      Бессмертие – вот хрустальная мечта человечества.

      Сдается мне, что фразочки типа проклятущего memento mori и простонародного все там будем – настоящий метафизический яд, что медленно ведет индивидуума к кажущемуся вполне логичным концу жизни.

      Под концом жизни я подразумеваю то непредсказуемое неуправляемое несчастье, или (если не верить в Бога) счастье, когда, подобно чертику из табакерки, выскакивает рак или грудная жаба или, леший знает, кто еще.

      Не знаю, как насчет бессмертия, но двести – двести пятьдесят лет жизни, по моим подсчетам, в будущем гарантированы. Сбудется мечта великого Павлова!

      Видите, как получается?

      А дальше?

      А дальше, как говорится, если стоите, присядьте.

      Не знаю, о чем еще мечтал великий Павлов, об этом никто кроме него не знает, а самого физиолога, к всеобщему огорчению, уже нет в живых.

      Беру на себя смелость утверждать, что Ивана Петровича, как человека острого и современного, наряду с собаками, заботила проблема микробов и их, вроде бы, незаслуженного могущества.

      Думаю, что Иван Петрович так и не нашел решения этой проблемы, подтверждением чего является произнесенная им незадолго до смерти фраза – Не такой я дурак, чтобы не верить в Бога…

      На мой взгляд, верующих