Сочинения. Том 2. Александр Строганов

в таком случае, польза?

      И так дальше.

      А вот беспричинного человека незачем учить. Уйдет он от учения. Убежит. Но не во вред, и не в пакость – в себя, в государство свое, потому что в таком-то человеке подлинное государство и живет. Ибо государство самое беспричинно и всегда полезно человеку. Я имею в виду идеальное государство, то государство, за которое на смерть идут или, напротив, во имя его спасения, от смерти убегают.

      Помолившись, разумеется. Без молитвы от смерти далеко не убежишь.

      Удобно государству в таком человеке, и ему с государством не хлопотно.

      Вот и выходит – целесообразен он и велик, беспричинный человек.

      В себе велик.

      А окружающим – невдомек. Окружающие, обыкновенно, ни о чем не догадываются. Проходят мимо. Ибо неприметен беспричинный человек, да и росточком мал, как правило.

      Если проявить любопытство, да присмотреться, как следует, беспричинные люди узнаваемы. К примеру, сейчас Андрей Сергеевич…

      ***

      Это я, как бы поднимаюсь над собой, как облачко пара изо рта в морозный день поднимаюсь над собой и за самим же собой наблюдаю, чтобы оценить, или посмеяться, или успокоиться. Я все время так делать буду. Так рассказывать удобнее. А вы привыкайте.

      ***

      К примеру, сейчас Андрей Сергеевич…

      ***

      А, может быть, это – другой Андрей Сергеевич. Очень похож на меня, но другой. Если – другой, легче придумать для него приключение, а то и подвиг, наделить трогательными слабостями или небывалыми достоинствами. История тогда получится захватывающей, головокружительной и мятной. Может статься, и не такой захватывающей, но самому мне перечитывать ее в голубиной старости будет много интереснее. Хотя, пишу я, конечно же, для вас.

      ***

      К примеру, сейчас Андрей Сергеевич приняв скорбную позу, сидит прямо на полу скользкой кухни и с жадностью обгладывает бледную куриную шею. Никаких внешних признаков задумчивости, я уже не говорю о вдохновении. Даже цвет самого Андрея Сергеевича совпадает с цветом обгладываемого им фрагмента, Так что можно подумать, уж вы простите мне это сравнение, что Андрей Сергеевич обгладывает какую-нибудь деталь самое себя.

      Можно ли эту сцену сопоставить с торжественным, я бы сказал, витражным строем его размышлений?

      А размышления его именно что витражно – торжественны.

      Я бы к этим его размышлениям даже инвенцию Баха присовокупил…

      Иоганна Себастьяна…

      Когда бы это не попахивало безвкусицей по причине перебора…

      А здесь, пожалуй, что перебор…

      Но, дело не в этом.

      В конце концов, дело не в этом.

      В конце концов.

      В чем же дело?

      А вот в чем.

      Потрудитесь ответить, можно ли этакую филигранную фигуру ума, содеянную едоком куриной выи (а фигура ума, содеянная едоком куриной выи, можете мне поверить, филигранна) сопоставить с простецкой фигурой самого едока куриной выи?

      Нет.

      Ответ