Авантюрин. Мария Фариса

из темноты. Тот развязал верёвку, перекинул сено через ограду, а сам принялся есть завёрнутый женой хлеб.

      К Мефодию подошли другие кони, которых тоже забрали со своих дворов. Острожно потянули головы к сухой траве.

      – Здравствуй, Черныш, – сказал мужчина соседскому коню. – Тощий стал. Хозяин бы не узнал тебя. Ты не стесняйся, ешь. Завтра сделаю две ходки и всем еды принесу. А то вас голодом уморят здесь.

      Мужчина огляделся, перелез через колхозный забор. Разломал оставшиеся морковки на куски, чтобы досталось всем. Погладил своего Мефодия по костлявой спине, по месту, куда восемь лет крепил седло. Пальцами расчесал гриву, прижался щекой к тёплой морде, поцеловал в узкий лоб.

      Тихо ушёл, пока животные доедали траву. Шагал без снопа, карманы куртки не отвисали под тяжестью овощей, только двигался медленней, а спина гнулась к земле. То и дело оглядывался на колхоз и вслушивался в тишину. Но конь молчал, а сторож по-прежнему спал крепким коммунистическим сном.

      – Ну как там Мефодий? – спросила дома жена.

      Младенец чмокал, присосавшись к её груди. Мужчина сел рядом, тронул нос малыша и вздохнул.

      – Завтра тоже пойдёшь? – снова заговорила она.

      – Пойду.

      – Каждый день будешь ходить?

      – Да. Осталось немного дней.

      Она положила голову ему на плечо.

      – Мефодий вернётся к тебе кем-то ещё, – прошептала жена, словно всё ещё длился его странный утренний сон.

      Возможность змеи

      У Монкады снова не вышел пасьянс. Она с досадой обернулась на сестру, которая ещё нежилась в постели. В волосах Евы завяла ромашка. Все лепестки на месте: она никогда не гадала «любит – не любит».

      – Сделаешь чаю? – произнесла Ева, заметив взгляд Монкады.

      – Где ты была всю ночь? Я всё расскажу твоему мужу.

      Ева села на кровати и вытерла осыпавшуюся под глазами тушь краем ночной рубашки.

      – Ничего ты не расскажешь.

      – Посмотрим.

      – А если расскажешь, он будет над тобой смеяться, потому что по ночам я хожу смотреть на энотеру.

      Монкада раскрыла рот и заморгала. Еле хватило сил произнести:

      – Она зацвела?

      Ева кивнула. На её золотистой коже выступили мурашки.

      – Сегодня ночью пойду с тобой.

      – Даже не думай, – сказала Ева.

      – Почему? – подскочила Монкада, короли, дамы, шестёрки посыпались из её подола.

      – В зарослях возле энотеры живёт змея. Взрослых она не кусает, только детей.

      – Почему только детей?

      – Тоньше кожа.

      Монкада, собирая карты с пола, смотрела на вены, которые просвечивались на её запястьях. Все эти годы она ждала цветения энотеры больше, чем подарка на день рождения, чем ласкового взгляда Николаса, сторожа маслобойни, в которого были влюблены все девочки деревни, но лишь она одна любила его по-настоящему сильно.

      Монкада была ещё совсем малюткой, когда дед показал ей цветущую энотеру в ботанической книжке.

      – Это