Больше, чем это. Патрик Несс

он что, дурак себя выдавать?

      С бешено колотящимся сердцем Сет оглядывает улицу, гадая, как быть. Дома стоят плечом к плечу, двери закрыты, шторы задернуты. Может быть, в каждом кто-то скрывается. Может, не так уж тут и безлюдно. Может, они просто ждут, когда он…

      Когда он что?

      Эта дорога, эти дома… Так не бывает, чтобы при наличии людей все оставалось нетронутым столько времени. Просто не бывает. Других следов в пыли нет, сорняки не смяты, дорожки не протоптаны. Люди должны иногда выходить из домов, а если они не выходят, то кто-то должен что-то им приносить.

      По этой улице давным-давно никто не ходил, кроме него.

      Он смотрит на распахнутую входную дверь.

      Ждет. Выжидает.

      Ничего. Ни звука, ни шороха, ни мыши, ни птицы. Только ясное голубое небо, в котором, словно смеясь над его страхами, сияет солнце. Постепенно он успокаивается. Все так, все логично. За свои два (или сколько?) дня здесь он ничего такого не видел, что бы выдавало чье-то еще присутствие.

      Пока, по крайней мере.

      Но Сет все равно не трогается с места.

      Наконец адреналин потихоньку рассасывается, и возвращается усталость. Нужно прилечь, и все тут. И поесть. Нужно как-то преодолеть эту слабость, которая так все усложняет.

      Да и потом, если начистоту, какие еще-то варианты?

      Выставив фонарь перед собой, Сет медленно идет к крыльцу. Замерев в дверях, он светит на лестницу. Теперь, когда знаешь, на что обратить внимание, следы видны довольно отчетливо – они спускаются с самого верха, иногда четкий отпечаток, а иногда просто смазанная пыль, словно человек катился кубарем.

      Вниз, но не наверх. Только в одном направлении.

      – Эй? – снова зовет Сет, на этот раз осторожнее.

      Потом потихоньку пробирается по коридору, к двери в большую комнату. Слыша, как громко стучит сердце, он заворачивает за угол, занеся над головой фонарик.

      Нет, никого. Ни в гостиной, ни вокруг стола ничего не тронуто (если не считать того, что трогал он сам), в чулане ничего не сдвинуто, на кухне все так, как он и оставил. Сет даже выглядывает на задний двор, но и там все по-старому, горка бинтов с металлической изнанкой громоздится на прежнем месте.

      Значит, эти следы могут быть просто очень-очень старыми, с облегчением думает Сет. Например, еще с тех пор, как…

      Стоп.

      «Катился кубарем». Его вдруг озаряет.

      Вернувшись, он поднимается на нижнюю ступень и смотрит на отпечатки ног – босых ног, не подошв.

      Сбросив кроссовку, он стягивает новый носок и ставит ступню рядом с пыльным отпечатком.

      Совпадают. Тютелька в тютельку.

      Он впервые смотрит на верхнюю площадку лестницы. Почему-то мысль о том, чтобы туда подняться, с самого начала вызывала мурашки по коже. Тесная мансарда, в которой они с Оуэном жили, когда были маленькими. Жуткие ночи, когда он лежал там один, гадая, вернут ли Оуэна, а если вернут, то живым ли.

      Но, получается, он там уже побывал.

      Он ведь очнулся на дорожке перед домом – видимо, как раз после того, как скатился кубарем с лестницы, в те