Больше, чем это. Патрик Несс

почти перед самым финишем, обеспечивая себе двадцать минут форы. В непривычно голубом небе сияло солнце, но ветер с океана нес почти морозную свежесть.

      «А ведь красиво здесь, если присмотреться», – подумал Сет.

      – Крепнет? – переспросил Гудмунд, вытягиваясь на травянистом склоне. – Поэтому у тебя неопадающий стояк всю осень?

      – Скажи лучше, весь год, – пробормотала Моника.

      – Вы, главное, детки, про защиту не забывайте, – подмигнул Гудмунд.

      Моника сердито сверкнула глазами:

      – Я с ним вообще размножаться не собираюсь.

      – Ну, спасибо! – надулся Эйч.

      – Вон они опять, – подал голос Сет.

      Все посмотрели на поле – да, действительно, белокурые и черногривые племенные кобылки Босуэлл-Хай снова начали свои цирковые номера. «Хотя за что мы их так? – подумал Сет. – Они же не все стервозины». Четверка дружно проводила взглядом Кьяру Лейтхаузер (как раз из стервозин), которая, отделившись от табунчика, двинулась к школе.

      – Куда это она? – протянул Гудмунд.

      – Забыла погонять шкурку у директора Маршалла, – ухмыльнулся Эйч.

      – Ну что вы, – сощурилась Моника. – Кьяра не такая. Блейку Вудроу даже за лифчик подержаться не дает.

      – Молодец, – пожал плечами Гудмунд.

      Моника засмеялась, но, не услышав отклика, посмотрела на Гудмунда пристально:

      – Ты серьезно, что ли?

      Гудмунд снова пожал плечами:

      – Значит, есть у девочки принципы. Что в этом плохого? Кто-то должен противостоять нам, раздолбаям.

      – Так мы и скажем тренеру Гудолу, когда он нас возьмет за жабры, – предложил Сет.

      Только теперь они заметили идущего к ним по полю тренера, который сердито поглядывал на часы, недоумевая, куда запропастились ведущие бегуны команды.

      – В принципах ничего плохого нет, – буркнула Моника. – Плохо, когда ими тычут в нос другим, типа, она королева, а остальные – грязь из-под ногтей.

      – Принципы – это ведь просто мнение, – заметил Гудмунд. – Она считает так, ты можешь по-другому.

      Моника открыла рот, чтобы возразить, но задохнулась, сраженная внезапной догадкой:

      – Она тебе нравится!

      Гудмунд сделал невинное лицо.

      – Точно! – Моника чуть не взвизгнула. – Боже, Гудмунд, ты бы еще в надзирательницу из концлагеря втрескался.

      – Не передергивай, где я сказал, что она мне нравится? – уточнил Гудмунд. – Я просто не прочь ей вдуть.

      Сет повернулся к нему:

      – Вдуть? В смысле…

      Он дернул бедрами вперед-назад, и все уставились на него в ужасе.

      – Вы чего так смотрите?

      Моника помотала головой:

      – И не мечтай. Она по ходу решила, что радости в жизни выдаются ограниченными дозами, поэтому на школу их тратить не собирается.

      – Таких обычно проще всего завалить, – заявил Гудмунд. – У них от нагромождения принципов равновесие нарушено. Только пальцем ткни, они брык –