Утешительная партия игры в петанк. Анна Гавальда

черт подери!

      Нос Снупи показался в дверном просвете.

      – Эй, ты чего? Успокойся, не надо так волноваться… Матильда сняла дверную цепочку, посторонилась и, когда я переступил порог, уже повернулась ко мне спиной.

      – Добрый день, – сказал я.

      Она ограничилась тем, что подняла руку, вяло пошевелив пальцами.

      Enjoy,[2] гласила спина ее майки. Как же! В это мгновение мне сильно захотелось схватить ее за волосы и врезать ей как следует, чтобы заставить повернуться и смотреть мне в глаза, когда я говорю ей эти два слова, которые для нее, видимо, давно потеряли всякий смысл: Добрый-день. Но потом, эх… Я плюнул. К тому же дверь в ее комнату уже захлопнулась.

      Меня неделю не было, послезавтра опять уеду, ну и… К чему все это?..

      Какая разница? Ведь я тут проездом, разве не так?

      Я вошел в комнату Лоранс, которая вроде бы была и моей. Кровать застелена идеально, на одеяле ни складочки, подушки взбиты, пузаты, надменны. Грустны. Я прошел вдоль стены и присел на самый край кровати, чтобы ничего не помять.

      Я уставился на свои ботинки. Довольно долго на них смотрел. Потом взглянул в окно: кругом одни крыши, крыши да Валь-де-Грас вдалеке. Перевел взгляд на ее одежду на спинке кресла…

      Ее книги, бутылка воды, записная книжка, очки, сережки… Все это наверняка что-то значило, но я уже не очень понимал, что именно. Больше не понимал.

      Взял с ночного столика одну из упаковок с таблетками.

      Nux Vomica 9CH, проблемы со сном.

      А, вот оно что, проскрипел я, поднимаясь с кровати.

      Nux Vomica. Рвотный орех.

      Все было как всегда, но с каждым разом все хуже. Полное отчуждение. Уже и берегов-то не видно…

      Ну хватит, оборвал я себя. Ты устал и порешь чушь. Кончай.

      Вода обжигала. Открыв рот и зажмурившись, я ждал, когда она смоет налипшую на меня дурную чешую. Холод, снег, темень, автомобильные пробки, бесконечные споры с кретином Павловичем, заведомо проигранные сражения и все эти взгляды, которые я до сих пор чувствовал на себе.

      Этого типа, который вчера запустил мне в лицо каской. Слова, которые я не понимал, но смысл которых без труда угадывал. Стройку, с которой я явно не справлялся. По многим причинам…

      И зачем только я в это влез? И вот, пожалуйста! Теперь я не мог найти даже собственную бритву среди всей этой косметики! Апельсиновая кожа, болезненные регулы, блеск, плоский живот, жирная себорея, ломкие волосы.

      И к чему вся эта дрянь? Зачем?

      Кому все это нужно?

      Я порезался и отправил весь этот хлам в мусорное ведро.

      – Эй… Я вот думаю, может тебе кофе сварить? Матильда стояла на пороге ванной, скрестив руки и небрежно опираясь о дверной косяк.

      – Хорошая мысль.

      Она смотрела на пол.

      – Эээ… Да… Прости, я уронил тут кое-что… Я сейчас… не беспокойся…

      – Да нет. Я не беспокоюсь. Ты ведь все время нам что-нибудь такое устраиваешь.

      – Чего?

      Она помотала головой.

      – Как съездил? – спросила она.

      – …

      – Ладно! Твой кофе.

      Матильда… Девчонка, которую мне

2

Наслаждайся (англ.).