Заветный Ковчег. Сергей Ильич Ильичев

а также отторжения у нас всего южного побережья. В связи с этим они возлагали особые надежды на десант с моря. Для чего из Стамбула в Батум и была направлена эскадра вице-адмирала Осман-паши… Что же было далее?

      – Турецкий флот был неожиданно заблокирован эскадрой вице-адмирала Павла Степановича Нахимова… – продолжил Рюмин.

      – Имевшего всего…

      – Три корабля?!

      – Именно так! – согласно кивает ученый и уже сам продолжает. – Но турки не решились тогда на прорыв из бухты и попросили для прорыва блокады помощи от англо-французского флота. А теперь продолжим наш экзамен…

      И он снова к учителю истории Рюмину.

      – Что предпринимает Нахимов?

      – Дождавшись помощи из Севастополя, и уже с шестью линейными кораблями (612 орудий), он сам неожиданно нападает на турецкий флот.

      – И было сие утро славы русского морского флота…

      – 18 ноября 1853 года! – отвечает Рюмин.

      – Пожалуй, по истории могу поставить вам «пять», но что же приключилось-таки с письмами вашей тещи – Агнессы Павловны, если не ошибаюсь?

      – Слушайте же дальше. Когда в полдень мы с женой по заведенной в их доме традиции пили чай, она даже не вышла к нам в гостиную и продолжала сидеть в своей комнате. И вдруг жена моя слышит ее крик. Естественно, что она выскакивает из-за стола и бежит в спальню к своей матушке… А та в обмороке лежит на полу. И вокруг рассыпанные те самые письма, что она, вероятно, держала в своей коробчонке. Меня посылают вызвать скорую помощь, что я и делаю. Но в тот самый момент, когда в квартиру пришли врачи, мне, взял грех на душу, удалось-таки незаметно поднять с полу одно из писем.

      – Прочитав которое, вы и поняли, что оно имеет отношение к Николаю Александровичу Колокольцову?

      – Именно так! Сие письмо, молодого тогда мичмана, было обращено к его будущей жене.

      – Я надеюсь, что вы положили то письмо туда, откуда вы его и взяли?

      – Естественно…

      – Не хватало еще, чтобы Агнесса Павловна обнаружила его пропажу, а то пришлось бы вновь вызывать для нее машину скорой помощи.

      Вскоре Рюмин покинул дом ученого, предварительно договорившись, что Ардашев на днях обязательно придет к ним в гости. Что через несколько дней и случилось.

      В воскресный вечер, с цветами в руках и с коробкой бисквитного торта Дмитрий Виленович переступил порог квартиры, где жил учитель Рюмин.

      Агнесса Павловна встретила его приветливо, благо что помнила, как он на курсах усовершенствования учителей читал им лекции по истории.

      – Неисповедимы пути Господни… Иначе, пожалуй, и не скажешь. Увидев вас, Дмитрий Виленович, на пороге своей квартиры, могу догадаться, что именно привело вас к древней старушенции.

      И при этом посмотрела на Рюмина. Да так, что тот пошел красными пятнами.

      – Я всегда считал и считаю, – начал Ардашев, – что личная переписка дело сугубо интимное и не подлежит перлюстрации, даже за давностью времен.

      – Что же тогда привело вас ко мне? – спросила Агнесса Павловна.

      – Искреннее