Заветный Ковчег. Сергей Ильич Ильичев

ему в ответ Дмитрий.

      – Знамо дело! – вступился за Менделеева батюшка Василий. – Да ты на Тимофея не серчай. Он хоть и крут, да знает, что церковью питие не возбраняется… Но опять-таки – когда болен, с устатку и когда среди друзей. И, естественно, в меру, а главное – во славу Бога…

      – Все, спать! Ишь, набросились. Дмитрий с дороги устал, поди. Завтра обо всем и переговорите, – входя в гостиную, строго сказала матушка Стефанида Евдокимовна.

      И все молча подчинились ей.

      Рано утром Дмитрий, батюшка Василий да потянувшийся за ними дьячок Фома уже стояли на берегу реки Мсты. Солнце щедро высветило богатое село.

      – Вот еще о чем хотел спросить тебя, отче, – начал Менделеев, любуясь сей красотой. – Это правда, что в ваших местах был найден самый старый из известных письменных памятников нашего края?

      – Плита-надгробие с высеченными письменами?

      – Очевидно.

      – А что ты о ней только сейчас вспомнил-то? Поди, не первый раз в наших местах.

      – Молод был тогда, да и не до плиты было, когда у тебя крылья за спиной, а от радости первой любви хочется летать под облаками.

      – Так уж и быть, расскажу, – согласился священник. – Еще в 1815 году дворовые люди рыли могилу для умершей своей матери. Они-то и наткнулись на эту плиту с надписью. Кстати, она тут недалече. Если хочешь, то пойдем, сам все и увидишь.

      – Она что, там так и лежит по сию пору? – спросил ученый.

      – А что с ней будет? Ну, слушай же… Они сами поначалу-то, испугавшись, ту могилу зарыли. Правда, через какое-то время уже любопытство, а по мне – так желание найти возможный клад, заставило их снова и уже еще на один аршин начать копать в том же месте.

      – И что же они там обнаружили, отче? – с интересом спросил Дмитрий Иванович.

      – Свод из кирпичей.

      – И далее?

      – Выбранные ими кирпичи были необыкновенной тяжести и необычными по форме.

      – Уточни, не томи… – взмолился Менделеев.

      – Мало того, что они были квадратными, да к тому же еще темно-красного цвета, – такого темного, что переходил как бы в синеву.

      – А плита?

      – Боясь наказания за укрывательство, они все вновь зарыли.

      – Вот дела. И плиту? – возбужденно спросил ученый.

      – И плиту… Только что-то уже все никак не могло их остановить. Поверишь ли, в третий раз вскорости пришли они на то же самое место. И, снова вырыв плиту, оставили ее уже при дороге. А потом, когда кто-то пытливый и дотошный ее перевернул, то все увидели там надпись.

      – И что же было там написано? – спросил Дмитрий Иванович. И даже остановился – так хотелось ему услышать ответ священника.

      – На кристаллическом сланце было высечено: «Лета 7 положенася преставися раба Божия Марфа напа…» – процитировал отец Василий по памяти. – Да идемте же, что стоять-то, тут уже совсем близко.

      И пока они шли, Менделеев прокручивал страницы хорошо памятной ему истории о судьбе Марфы Ивановны Борецкой, или Посадницы, так как она была женой новгородского