Спартак. Рафаэлло Джованьоли

скамейку к камину. – Скажи мне поскорее, добыл ли ты желанные доказательства?

      – Прекрасная Эвтибида, как тебе известно, золото открыло Юпитеру бронзовые ворота башни Данаи…[129]

      – Ах, оставь болтовню!.. Неужели даже ванна, которую ты только что принял, не подействовала на тебя и ты не можешь говорить покороче?..

      – Я подкупил одну рабыню и через маленькое отверстие в дверях видел несколько раз, как между тремя и четырьмя часами ночи Спартак входил в комнату Валерии.

      – О боги ада, помогите мне! – воскликнула Эвтибида в дикой радости, обратив к Метробию искаженное лицо с расширенными зрачками горящих глаз, раздувшимися ноздрями и дрожащими губами, похожая на тигрицу, жаждущую крови.

      Она сделала движение, собираясь уйти, но вдруг остановилась и, повернувшись к Метробию, сказала:

      – Перемени одежду, подкрепись в триклинии и подожди меня там.

      «Не хотел бы я впутываться в какое-нибудь скверное дело, – подумал старый комедиант, входя в комнату, предназначенную для гостей, чтобы сменить одежду. – Горячая голова… от нее всего можно ожидать… Боюсь, натворит невесть что!»

      Вскоре актер, сменив одежду, отправился в триклиний, где его ждал роскошный ужин. Вкусная еда и доброе фалернское заставили доблестного мужа забыть злополучное путешествие и изгнали предчувствие какого-то близкого и тяжелого несчастья.

      Не успел он еще закончить ужин, как в триклиний вошла Эвтибида, бледная, но спокойная; в руках она держала свиток папируса в обложке из пергамента, раскрашенного сурьмой; свиток был перевязан льняной тесьмой, скрепленной по краям печатью из воска с изображением Венеры, выходящей из пены морской.

      Метробий, несколько смутившийся при виде письма, спросил:

      – Прекраснейшая Эвтибида… я желал бы… я хотел бы знать… кому адресовано это письмо?

      – И ты еще спрашиваешь?.. Конечно, Луцию Корнелию Сулле…

      – О, клянусь маской бога Мома, не будем спешить, обдумаем получше наши решения, дитя мое.

      – Наши решения?.. А при чем здесь ты?..

      – Но да поможет мне великий всеблагой Юпитер!.. А что, если Сулле не понравится, что кто-то вмешивается в его дела!.. Что, если он, вместо того чтобы разгневаться на жену, обрушится на доносчиков?.. Или, что еще хуже – а это вероятнее всего, – он разгневается на всех?..

      – А мне-то что за дело?

      – Да, но… то есть… Осторожность не мешает, дитя мое. Для тебя, может быть, безразличен гнев Суллы… а для меня это очень важно…

      – А кому ты нужен?

      – Мне, мне самому, прекрасная Эвтибида, любезная богам и людям! – с жаром сказал Метробий. – Мне! Я очень себя люблю!

      – Но я даже имени твоего не упоминала… Во всем том, что может произойти, ты ни при чем.

      – Понимаю… очень хорошо понимаю… Но видишь ли, девочка моя, я уже тридцать лет близок с Суллой… Я хорошо знаю этого зверя… то есть… человека… При всей дружбе, которая нас связывает уже столько лет, он вполне способен свернуть мне голову,

129

По греческому сказанию, аргосскому царю Акрисию оракул предсказал гибель от руки внука. Акрисий заточил свою дочь Данаю в бронзовой башне, чтобы лишить ее общения с людьми. Но увлеченный ее красотой Юпитер проник к ней в виде золотого дождя.