Спартак. Рафаэлло Джованьоли

уже сделал свои расчеты. – Сулла весь дрожал, но пытался скрыть бешеную злобу, сверкавшую в его глазах. – Он уже все рассчитал!.. Какой предусмотрительный!.. Он все предвидит!..

      Сулла умолк на миг, затем, щелкнув пальцами, крикнул:

      – Хрисогон! – и тут же грозно добавил: – Посмотрим! Не промахнуться бы ему в своих расчетах!

      Хрисогон, отпущенник Суллы и его доверенное лицо, приблизился к бывшему диктатору; Сулла мало-помалу пришел в себя и уже спокойно отдал какое-то приказание; отпущенник, наклонив голову, выслушал его и направился к двери.

      Сулла крикнул ему вслед:

      – Завтра!

      Повернувшись к гостям и высоко подымая чашу с фалернским, он весело воскликнул:

      – Ну, что же вы? Что с вами? Вы все словно онемели и одурели! Клянусь богами Олимпа, вы, кажется, думаете, трусливые овцы, что присутствуете на моем поминальном пире?

      – Да избавят тебя боги от подобных мыслей!

      – Да пошлет тебе Юпитер благополучие и да покровительствует тебе Аполлон!

      – Много лет жизни могущественному Сулле! – в один голос закричали гости, поднимая чаши с пенистым фалернским.

      – Выпьем все за здоровье и славу Луция Корнелия Суллы Счастливого! – воскликнул своим чистым и звучным голосом Квинт Росций, поднимая чашу.

      Все провозглашали тосты, все пили, и Сулла, с виду будто веселый, обнимая, целуя и благодаря Росция, крикнул кифаристам и мимам:

      – Эй, дураки, что вы там делаете? Умеете только пить мое фалернское и обкрадывать меня, проклятые бездельники! Пусть вас сейчас же охватит вечный сон смерти!

      Едва лишь смолкла ругань Суллы – он всегда отличался грубой речью и плоскими шутками, – музыканты снова заиграли и вместе с мимами и танцовщицами, которые подпевали им, принялись отплясывать танец сатиров. По окончании танцев на среднем столе, за которым возлежал Сулла и Росций, появилось невиданное жаркое: орел в полном оперении, точно живой; в клюве он держал лавровый венок с пурпуровой лентой, на которой золотыми буквами было написано «Sullae, Felici, Epafrodito», что означало: «Сулле Счастливому, любимцу Венеры». Прозвище «любимец Венеры» особенно нравилось Сулле.

      Под рукоплескания гостей Росций вынул венок из клюва орла и передал его Аттилии Ювентине, хорошенькой отпущеннице Суллы, сидевшей с ним рядом.

      Аттилия Ювентина возложила поверх венка из роз, уже украшавшего голову Суллы, лавровый венок и нежным голосом сказала:

      – Тебе, любимцу богов, тебе, непобедимому императору, эти лавры присудил восторг всего мира!

      Сулла несколько раз поцеловал Аттилию, присутствующие зааплодировали, а Квинт Росций, встав с ложа, продекламировал своим чудесным голосом, с жестами, достойными великого актера:

      …И над Тибром он увидел

      Скипетр тот, который прежде сам держал,

      А потом его оставил и всадил с размаха в землю.

      Но на самой на верхушке ветвь возросшая покрылась

      Молодой листвой, что тенью

      Все владения квиритов осенила.

      Искусно