Спартак. Рафаэлло Джованьоли

назвал Крикс, в знак согласия наклонили голову, и все возвратились вместе с Криксом в таверну.

      Сильвий Гордений Веррес с тревогой ожидал решения своей судьбы; минуты ему казались часами, а может быть, даже веками. Когда он остановил свой взгляд на Криксе и его спутниках, входивших в таверну, он побледнел как полотно и глаза его наполнились ужасом – он не прочел на их лицах ничего утешительного.

      – Скажите, вы простили меня? – спросил он, и в голосе его послышались слезы. – Вы сохраните мне жизнь?.. Да?.. На коленях молю вас, заклинаю жизнью ваших отцов и матерей, всем, что дорого вам… Смиренно умоляю вас!..

      – Мы лишены отцов и матерей, – мрачно ответил Брезовир, и лицо его потемнело.

      – У нас отняли все, что было нам дорого! – произнес другой гладиатор, и глаза его блеснули гневом и местью.

      – Встань, мерзавец! – приказал Торквато.

      – Молчите! – сказал Крикс и, обернувшись к отпущеннику Гая Верреса, добавил: – Ты пойдешь с нами. В конце этого переулка мы посовещаемся и решим твою судьбу.

      Сделав знак, чтобы подняли и увели Сильвия Гордения, которому оставили последнюю надежду для того, чтобы он не оглашал улицу воплями, Крикс вышел в сопровождении гладиаторов, тащивших полумертвого от страха отпущенника; он не сопротивлялся, не произнес ни слова.

      Один из гладиаторов остался, чтобы расплатиться с Лутацией за кушанья и вино; остальные, повернув направо от таверны, стали подыматься по грязному извилистому переулку, заканчивавшемуся у городской стены, за которой начиналось открытое поле.

      Здесь гладиаторы остановились. Сильвий Гордений бросился на колени и начал плакать, моля гладиаторов о пощаде.

      – Хочешь ты, подлый трус, сразиться с кем-нибудь из нас равным оружием? – спросил Брезовир отпущенника, когда тот умолк в отчаянии.

      – Пожалейте! Пожалейте!.. Ради детей моих молю о милосердии!

      – У нас нет детей! – вскричал один из гладиаторов.

      – Мы обречены никогда не иметь семьи! – сказал другой.

      – Так ты способен только прятаться и шпионить? – сказал Брезовир. – Честно сражаться ты не умеешь?

      – Пощадите!.. Помилуйте!.. Умоляю!..

      – Так иди же в ад, трус! – крикнул Брезовир, вонзив ему в грудь короткий меч.

      – И пусть с тобой погибнут все подлые предатели, у которых нет ни чести, ни доблести! – сказал Торквато, дважды поразив мечом упавшего.

      Гладиаторы окружили умирающего и молча следили за его последними судорогами; лица их были задумчивы и мрачны. Брезовир и Торквато несколько раз воткнули клинки в землю, чтобы стереть с мечей кровь, пока она еще не запеклась, и вложили их в ножны.

      Затем все двадцать гладиаторов, серьезные и молчаливые, вышли через пустынный переулок на более оживленные улицы Рима.

      …Через неделю после описанных здесь событий, вечером, в час первого факела, со стороны Аппиевой дороги[128] в Рим въехал через Капенские ворота всадник, закутанный в плащ, представлявший лишь слабую защиту от дождя, который лил уже несколько часов без перерыва, затопив улицы города. У Капенских ворот всегда

128

Аппиева дорога – первая стратегическая дорога римлян, проложенная в 312 году до н. э. по почину Аппия Клавдия Слепого. Первоначально она доходила до Капуи, а при императоре Траяне (98 – 117 гг. н. э.) была доведена до Брундизия.