Аграрники, власть и село. От прошлого к настоящему. А. М. Никулин

такой же тревожной, как неурожайная истина «не зарекайся от сумы» конца XIX в.

      Путаница в сведениях о хозяйстве

      Средняя сельская семья центрально-европейской России конца XIX в. состояла из семи человек. Основной экономический способ существования семьи – это, во-первых, земледелие; во-вторых, животноводство; в-третьих, отхотничество, промыслы. Средний размер земельного надела на семью составлял около 12 десятин (20 га); среднее число крупного рогатого скота – 5–8 голов, 2–4 лошади. Производственная деятельность семьи заключалась в напряженных усилиях воспроизвести самое себя («свести концы с концами»), т. е. в основном прокормить семью и уплатить налоги.

      Деревенские семьи объединены в местное сообщество в виде общины.

      Средняя сельская семья центрально-европейской России начала XXI в. состоит из четырех человек. Основной экономический способ существования семьи – это, во-первых, работа в аграрно-индустриальном предприятии (бывшем колхозе, совхозе, трансформировавшемся в акционерное общество); во-вторых, ведение личного подсобного хозяйства; в-третьих, вторичная занятость в виде шабашек на стороне или ремесленничества внутри домохозяйства. Семьи, как правило, вовлечены в плотную сеть корпоративных отношений местного аграрно-индустриального предприятия.[54]

      Домохозяйство конца XIX в. натурально автономно. Средства производства и предметы потребления оборачиваются внутри хозяйства, и только часть семейного баланса доходов и расходов втянута во внешний мир товарно-денежных отношений.

      Домохозяйство конца XX в. гораздо больше зависимо от «внешнего мира» – от зарплаты и прочих ресурсов колхоза /АО, от местных чиновников, от вовлеченности в рыночные отношения. Личное подсобное хозяйство играет важную стабилизирующую натурально-автономную роль, но действительно подсобную. Масштаб семейного личного подсобного хозяйства (характера и границ его натуральной автономии), как и вторичная занятость, напрямую завязаны на отношениях с колхозом /АО, местными административными и рыночными структурами.[55]

      Щербина прямо-таки с удовольствием описывает обстоятельность и дотошность, с которой крестьяне рассказывают о живом и мертвом инвентаре, о земле, ее обработке и аренде, строениях и другой недвижимой собственности, промышленных и торговых заведениях, об истории, учете и характере денежных расходов, денежных приходов, промыслов, кредита, остатков. Да, иногда бывают искажения-заминки в ответах, но они больше связаны с чьей-то несообразительностью и необразованностью. Но ведь на то и сход рядом. И тут же из толпы самые наблюдательные и сметливые растолкуют растерявшемуся односельчанину-ответчику суть задаваемого вопроса. Впрочем обстоятельный Щербина все же засек один важный тип систематического искажения в сведениях о хозяйстве: это вопросы, потенциально связанные с фискальными интересами государства. Вопросы о плодородии земель и урожайности, о промыслах вызывали в рядах крестьян иногда замешательство,

54

См.: Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России / под ред. Т. Шанина, А. Никулина, В. Данилова. М., 2002.

55

См.: Калугина З. И., Фадеева О. П. Российская деревня в лабиринте реформ: социологические зарисовки. Новосибирск, 2009.