КВАЗИ. Сергей Лукьяненко

твою сдержанность. Я ждал, когда ты спросишь.

      – Считай, что спросил.

      – Я прибыл в этот дом, потому что у нас имелась информация о готовящемся преступлении.

      Вот как! Нет, понятно, что совпадений не бывает, а значит, одно из двух – либо сам Михаил убийца, либо он знал о возможном убийстве. Но приятно, что хоть в этом он не темнит.

      – Откуда информация?

      – Информатор пожелал остаться неизвестным, – быстро сказал Михаил.

      Ясно. Врать кваzи не умеют, но уклоняться от вопросов могут запросто.

      – Но ты ему… или ей… доверяешь?

      – Доверяю всецело и абсолютно, – сказал Михаил с какой-то даже торжественностью в голосе. – Информация была верна, но я не успел. К сожалению, я не успел…

      – А что так?

      Михаил вздохнул. Нет, стоп, он не вздохнул, он изобразил вдох! Кваzи, конечно, тоже дышат, но у них всегда ровное дыхание, лишь при очень больших нагрузках немного учащается.

      – Пробка.

      – Пробка? – воскликнул я. – Никаких неожиданных встреч, звонков и рукотворных препятствий?

      – Увы. Случайность.

      – Что-нибудь ещё, что может помочь в поисках убийцы? – спросил я.

      Некоторое время Михаил размышлял. Потом покачал головой:

      – Нет. Все остальное к этому убийству не относится.

      Ответ был уклончивый, но лучше, чем ничего.

      Мы ехали по Садовому кольцу, где тоже начиналась традиционная вечерняя пробка. Потихоньку темнело.

      Да уж. Пробки, бич больших городов. Пробки убивают. После катастрофы число машин в личном пользовании упало раз в пять. И всё равно пробки остались! Как мы вообще куда-то ехали и доезжали раньше?

      – А как там у вас, в Питере? – спросил я.

      – У нас пробок нет. Мы редко пользуемся персональными автомобилями.

      – Но у вас ведь живут живые.

      – Двенадцать с половиной процентов, – кивнул Михаил. – Но они тоже предпочитают метро и велосипеды.

      – У вас зима теплее, – буркнул я. Конечно, я видел по телевизору сюжеты из столицы не-живых, все эти толпы кваzи на велосипедах, аккуратными рядками едущие по Невскому… Но когда говоришь с кваzи, нормально так говоришь, как с человеком, а потом представляешь толпы мёртвых велосипедистов – то дрожь пробирает от этой картины.

      Впереди мелькнула буква «М», и я прижался к обочине. Сказал:

      – Пожрать не успел. Будешь?

      Михаил помедлил, глядя на меня. Потом кивнул:

      – Да. Кваzи-бургер.

      – Знаю.

      Я вышел из машины, забежал в «Макдональдс», беззастенчиво махнув удостоверением, пробился сквозь толпу подростков к кассам.

      – Чизбургер и кваzи-бургер. Большую колу, большую воду.

      На меня не ворчали, даже молодёжь. Всё-таки за последние десять лет уважение к полиции и армии сильно возросло. Со своей добычей я вернулся в машину, вручил Михаилу его суррогат, распаковал свой, и мы медленно двинулись в правой полосе.

      Я жевал