КВАЗИ. Сергей Лукьяненко

с чистого листа, – ответил кваzи. – Но твой вариант тоже годится, спасибо.

      Он замолчал.

      Я тоже заговорил не сразу.

      – Сколько вам лет, Михаил?

      – Можно просто Миша. Я умер в две тысячи семнадцатом, мне было шестьдесят четыре года. Возвысился я очень быстро, буквально через неделю. Так что, если отсчитывать от человеческого рождения, мне семьдесят четыре.

      – Так вы из самых первых, Михаил?

      Он кивнул. И продолжил ждать.

      – Мне тридцать лет, – сказал я. – Когда всё началось, я был двадцатилетним сопляком, вокруг которого мир сошёл с ума. И я видел… много чего видел. Я вас ненавижу. Что восставших, что возвысившихся. Все вы одна порода – нежить.

      Михаил Иванович продолжал стоять и смотреть мне в глаза.

      – Это чтобы не было недопониманий, – уточнил я.

      – Так какой вариант мы выберем? – терпеливо спросил кваzи.

      – Не надо тревожить подполковника, – сказал я. – Она хорошая тётка.

      – Полагаю, мы сработаемся, – сказал мёртвый участковый. – Работа в паре даёт массу способов для достижения взаимопонимания.

      Я кивнул.

      Работа в паре даёт ещё и массу способов для убийства партнёра.

      Но этого я, конечно же, говорить не стал.

      – Мы вместе. Мы справимся, – сказала Ольга. – Обязательно. Дениска!

      Я смотрел на неё не отрываясь. Голова плыла, и не от удара – от безумия происходящего. Хотелось сидеть на месте и не двигаться…

      Ольга размахнулась и дала мне пощёчину.

      Почему-то я закашлялся. Потом потёр лицо и сказал:

      – Дожили. Год как поженились, а жена уже бьёт меня…

      – Ты как? – спросила Ольга.

      – Ничего. Уже ничего, – сказал я, встал с пола и осторожно выглянул в окно.

      На улице было пусто.

      Тогда я повернулся и посмотрел на то, что лежало на полу.

      Проще всего было сказать «посмотрел на труп человека, которому моя жена кухонным ножом отрезала голову».

      Но это было бы не совсем верно. Мертвецом этот молодой парень, наш ровесник, был и раньше. Вот только труп шёл к нам, издавая какие-то невнятные булькающие звуки, то ли завывая шёпотом, то ли постанывая. Глаза у него были пустые, но следили за нами. Ноги разъезжались, но он не падал. Половина лица у него была не то разбита, не то объедена… даже не хочется думать кем.

      Но когда я бросился к нему и попытался оттолкнуть, восставший мертвец одним ударом сбил меня на пол. И пока я лежал, слегка оглушённый, он начал наклоняться надо мной…

      Вот тут-то Ольга его и убила окончательно. Схватила сзади за волосы, запрокинула голову назад – и несколькими движениями отрезала голову. Тем самым здоровенным острым ножом, что забрала утром на кухне ресторана. Из перерезанного горла прямо на моё лицо потекла какая-то густая жижа, похожая на почти свернувшуюся кровь…

      – Как ты думаешь, не заражусь? – вытирая лицо полотенцем, спросил я.

      Ольга