Кофемолка. Михаил Идов

опрокинул карточку с напитками дня.

      – Кхм, – сказал я. – Так Кольшицкий или не Кольшицкий?

      – Право, не знаю. Там довольно неудачное сочетание звуков[23].

      – Ладно тебе. Что мы, в пятом классе, что ли?

      – Мы нет, – сказала Нина. – Но весь остальной мир – вполне возможно.

      Этой зимой, по мере того как наши разговоры и переписка мутировали от “как прекрасно было бы, если бы…” до “у оптовика А скуднее каталог, но у оптовика Б строже с предоплатой”, мне становилось все труднее понять, насколько серьезна моя жена в своих намерениях. Более того, я был наполовину уверен, что ее грызли те же сомнения по поводу меня. Вероятно, даже не беспочвенные. Наши фантазии по капле перетекали в реальный мир, и невозможно было сказать, хотели мы этого или застряли в рондо взаимного подталкивания к пропасти. Это напоминало мне случай в колледже, когда я оказался элементом крайне неудобной сексуальной композиции, потому что все три заинтересованные стороны постоянно на эту тему шутили и в конце концов дошутились до постели.

      Все эти разговоры были эквивалентом действий политика, прощупывающего почву перед тем, как баллотироваться в президенты. Все всё давно поняли, спонсорские телефоны дребезжат без умолку, политтехнологи собирают компромат на оппонентов, но официально ничего не происходит. Мы “взвешивали варианты”. Нина разродилась интересным фотопроектом; я получил новую стопку ужасных дебютов на рецензию. Тем не менее к Новому году мы оба почувствовали необходимость увеличить дозу. Поиски названия оказались всего лишь первым этапом зависимости. Мы перешли на более сильный стимулянт: выбор места.

      С января по март нам этого хватало. Мы обошли районы Челси, Клинтон (бывший Хеллс-Китчен, “чертова кухня”), Грамерси, Флэтайрон, Вильямсбург, Бруклин-хайтс, Парк-Слоуп, Кэрролл-Гарденз, Мюррей-Хилл, Трайбека, Нолита, Сохо, Нохо, Соха, Дамбо. Самым многообещающим выглядел Нижний Ист-Сайд, чья главная артерия Ладлоу-стрит недавно превратилась в центр ночной жизни Нью-Йорка. Странным образом среди дюжин первоклассных ресторанов там не было ни одного места, предлагавшего приличную чашку кофе.

      Облагороженная (или, если вы противник этих процессов, рециркулированная) зона расходилась на юг и восток от столовой “Деликатесы Каца” и кишела лавками нового поколения, рассчитанными на рокеров и женщин, которые их любят: гитарные магазины перемежались с винтажными бутиками. Из этого мы сделали вывод, что на подходе следующая волна колонизаторов, притянутая первой: ненавидящие себя по утрам юные банкиры и необъяснимо состоятельные девушки, работающие “в рекламном деле”. К югу от Деланси и к востоку от Ладлоу район все еще держался за клочки латиноамериканского прошлого. Полные пуэрториканцы в рэперских прикидах – сами недавние пришельцы, сменившие отчаливших евреев, – смешивались здесь со спичечно-худыми детьми достатка. Несмотря на типично нью-йоркское переплетение пожарных лестниц над головой, Нижний Ист-Сайд был в своем роде самым европейским

23

В фамилии Kolschitzky вполне явственно звучит слово shit.