Кофемолка. Михаил Идов

по вещам, которые они отвергают. Это, разумеется, относится в данном случае к обеим сторонам.

      В качестве последнего удара один утренний бегун из Центрального парка на ходу купил мою любимую старую фланелевую рубашку, застиранную до паутинной шелковистости, которую я до этого снял и рассеянно повесил на перила. Я находился в таком самоуничижительном настроении, что продал ее. Выуживая из кармана шорт влажную пятерку, он ни на секунду не прекращал бежать на месте. Я смотрел, как он удалялся по тенистому тротуару с моей любимой рубашкой в руке и треугольником пота на спине, стрелкой указывающим на костлявый зад.

      На закате мы собрали наше добро, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Смысл ступ-сэйла, как мы теперь понимали, заключался не в покупке тысячедолларового платья за сорок долларов, а в покупке восьмидесятидолларового за четыре. Это, честно говоря, могло бы дойти до нас раньше.

      В понедельник утром я проснулся с отчетливым опасением, что мы повторяем ту же ошибку. Не зашориваем ли мы себя, не игнорируем ли некую фундаментальную истину, которая, если смотреть с достаточного расстояния, окажется совершенно очевидной? Хорошо, посмотрим. Нина могла быть наивна, но она знала, что иррациональное желание открыть кафе не имеет ничего общего с предпринимательским духом прирожденного бизнесмена. Кафе, если вы не планируете превратить его в сеть, априори менее прибыльно, чем другие виды розничной торговли, не говоря уже об инвестиционных фондах, недвижимости, импорте, экспорте, продаже наркотиков, программировании, присмотре за кошками или мелком воровстве. Это желание (я не удивлюсь, если в немецком есть для него специальный термин, Kaffeehaustraum или что-то подобное) по большому счету регрессивно. В нем аукается тихое эхо чайных церемоний, посещаемых куклами, плюшевым мишкой и иногда – загнанным в угол старшим братом. Уютная кофейня – не занятие для человека, ждущего стабильного вознаграждения за размеренные усилия. Это занятие для любителя самих усилий. И кофе.

      Нина не беспокоилась о низкой прибыли: она хотела получать выручку не деньгами, а смыслом. Значит, все, что от нас требовалось, – это уменьшить риск потерь. Рассуждая гипотетически (популярность этого слова в нашем доме резко возросла за одну ночь), мы с Ниной могли профинансировать гипотетическое кафе, забрав еще сто тысяч из инвестиционного фонда. Это уменьшило бы наши ежемесячные дивиденды с $2500 до $2100, если ставка дохода останется неизменна (на самом деле она ползла вверх благодаря мудрым вложениям нашего фонда в колорадскую недвижимость, но мы мыслили достаточно трезво, чтобы не учитывать этот фактор). А так как наш инвестиционный фонд поддерживался капиталом из продолжающей расти в цене квартиры, все риски были учтены. В конце концов, каков самый катастрофичный расклад? Мы потеряем сто тысяч, рынок недвижимости перестанет расти, фонд перестанет приносить деньги. Ну и пусть – мы вынем оставшиеся полмиллиона из фонда, выплатим бо́льшую часть занятого капитала и останемся в незначительном