Юный служитель. Джеймс Мэтью Барри

оставить её здесь, – небрежно сказал он, – Не стоит нам втроём охранять одну женщину.

      – Но она скользкая особа.

      – Можете идти, – сказал Холливелл, и полицейские медленно удалились, с сомнением глядя на своего пленника, пока дверь не закрылась. Затем офицер вяло обернулся, ожидая, что египтянка окажется изможденной и мускулистой.

      – Итак, – протянул он, – Почему?… Ей-богу!

      Храбрый солдат был так ошеломлён, как если бы обернувшись обнаружил у своего уха пистолет. Он снял ноги со стола. Однако он видел только девичью фигуру цыганки в красно-зелёных тонах, из-за того, что та закрыла лицо руками, могла пристально наблюдать за ним сквозь пальцы, но тот ничего не подозревал. Всё, что он хотел сейчас знать, так это то, что скрыто её ладонями.

      Прежде чем он заговорил снова, она, возможно, решила насчёт него, потому что горько зарыдала. В то же время она скользнула пальцем по своему кольцу.

      – Почему ты не смотришь на меня? – эгоистично спросил Холливелл.

      – Боюсь.

      – Неужели я так страшен?

      – Ты солдат, готовый пристрелить меня, как кролика.

      Холливелл рассмеялся и, схватив её за запястья, оторвал её ладони от лица.

      – О, Боже мой! – сказал он снова, но на этот раз про себя.

      Что касается египтянки, она сунула кольцо в карман и пала перед великолепием офицера.

      – Ой, – воскликнула она, – Разве все такие, как ты?

      В её глазах было такое восхищение, что сомневаться в ней было бы презрением к себе. Тем не менее, самодовольно улыбнувшись, Холливелл почувствовал беспокойство.

      – Кто ты на земле? – спросил он, сочтя разумным не смотреть ей в глаза, – Почему ты не ответила сразу?

      – Не сердитесь, капитан, – умоляла египтянка, – Я пообещала своей матери сосчитать до двадцати, прежде чем заговорить, потому что она считает меня слишком бойкой. Капитан, как же Вы осмелились взглянуть на меня?

      Таким образом, проявив свой характер, Холливелл снова повернулся к ней лицом к лицу, в результате чего его вопрос изменился на:

      – Откуда у тебя такие глаза? – после чего смутился.

      – Я хочу знать, – сурово объяснил он, – Как Вам удалось познакомить людей из Трамса с нашими движениями? Вы должны сказать мне это немедленно, потому что шериф винит моих солдат. Ну, не считая двадцати!

      Теперь он расхаживал по комнате, и она была обращена лицом к себе. В нём говорилось несколько вещей, в том числе то, что офицеру явно не нравилось это обвинение против своих людей.

      – Шериф винит во всех прихожан? – воскликнула сообразительная египтянка, – Вот козёл, ведь сам во всём виноват!

      – Что! – воскликнул Холливелл, в восторге, – Это шериф рассказывал сказки? Ответь мне. На этот раз ты считаешь сотню.

      Возможно, цыганка не ответила по двум причинам. Если так, то одна из них заключалась в том, что, поскольку шериф ничего не сказал, ей нужно было придумать историю. Во-вторых, она хотела заключить сделку с офицером.

      – Если я скажу тебе, –