Двое суток в Нарве. Курьяна Соколова

взгляд скользнул по мне – от кончиков волос до обнажённых бёдер. Он не торопился. Смотрел, будто запоминал всё заново. И я знала: в его памяти всё ещё свежи мои стоны, дрожь, сжатие лона вокруг него.

      Он сел напротив, поставил передо мной тарелку с ломтиками багета и мягким сыром. Наши колени почти касались друг друга под маленьким столом.

      – Для разрушения ты слишком красивая, – проговорил он тихо, не сводя с меня глаз.

      Его голос был хриплым, слегка охрипшим от недавней страсти.

      Я опустила взгляд на свои пальцы, на багет, но улыбка всё равно выдала меня.

      Мы ели молча. Откусывали хлеб, мазали сыр. Глотали кофе.

      Но каждая пауза, каждый взгляд через стол был наполнен словами, которые мы пока не решались сказать вслух.

      Наконец он нарушил молчание:

      – Сегодня без планов? – спросил он, откинувшись на спинку стула. Его голые бедра натянули ткань боксёров, и я поймала себя на том, что смотрю чуть дольше, чем прилично.

      Я пожала плечами, сделав вид, что ничего не заметила:

      – Отец будет в Петербурге только завтра. Сегодня день целиком наш.

      Он медленно, с удовольствием допил кофе. Поставил кружку обратно на стол с тихим звоном.

      – Значит, сегодня ты моя, – сказал он с ленивой, но опасной полуулыбкой.

      Моё сердце отозвалось лёгким толчком. Но я лишь усмехнулась, поддерживая его игру:

      – На один день? – Как щедро с твоей стороны.

      Он приподнял бровь:

      – А если захочу большего?– Его голос стал ниже, каплей меда растекаясь по коже.

      Я не ответила словами. Только медленно протянула руку и кончиком пальца обвела край его кружки. Намёк был очевиден.

      Я не обещаю ничего. Но я остаюсь.

      Мы сидели так ещё несколько минут. Молча. Пили кофе. Слушали скрип старого стула, когда я меняла позу, или тонкое дыхание ветра в приоткрытом окне.

      Я смотрела на него: растрёпанного, тёплого, своего.

      И думала: Вот так должно выглядеть утро. Без стен между нами.

      Он вдруг встал, потянувшись всем телом, мышцы на животе чуть напряглись под футболкой. Я невольно сглотнула, а он это заметил и усмехнулся:

      – Тогда я в душ. А ты иди наряжайся, моя принцесса. Раз уж хочешь быть неотразимой.

      Я фыркнула, но не возразила. Провела пальцами по своему влажному бедру и поднялась, ощущая, как его взгляд скользит за мной.

      Трусики чуть натянулись на бёдрах, платья на мне ещё не было – и я знала: он смотрит. И ему нравится всё, что он видит.

      В дверях я оглянулась:

      – У тебя есть ровно пятнадцать минут, чтобы выйти свежим, чистым и приличным. Или я уйду одна.

      Он рассмеялся низким, тёплым смехом:

      – Даже если так – я всё равно найду тебя. Всегда.

      И пока я шла переодеваться, а он включал воду в ванной, я поймала себя на странной мысли:

      Наверное, нет ничего страшного в том, что он может быть рядом дольше, чем один день.

      Я открыла чемодан и задумалась над своими вещами.