Бранная слава. Алексей Шорохов

тоже. В окрестностях лазили ДРГ[14], время от времени звучали взрывы.

      Но он пошёл. С автоматом, но пошёл.

      Что творилось у Петручио в голове, в душе – теперь не узнать.

      То ли поверил на берегу моря в новую жизнь, то ли от тоски к этой парикмахерше прислонился. Время от времени он потряхивал своей большой лохматой головой, как при лёгкой контузии, ощупывал руками. Будто проверял реальность – всё ли на месте?

      И ничего не говорил.

      То, что это не пикник, он в конце концов понял. Не сразу, но понял.

      Вот только когда? Уже тогда, когда набросились на него, или со временем – по натянутой тишине? По недружелюбным взглядам? Опущенным глазам? По сгустившейся за столом ненависти?

      К автомату Петручио, конечно же, не подпустили. Хозяйка всё предусмотрела: оружие надо прислонить у дверей, нехорошо ведь, гости, все свои, пришли повеселиться, а ты, как медведь!

      …Петрович и дрался, как медведь. Прикупил он себе накануне «нож Боуи», ну как нож Боуи – реплику, конечно. Но качественную, не китайскую, отечественную.

      Вот этим-то ножом он и достал молодых нацистов.

      Как сразу не заметил? Татуированы ведь ушлёпки были по самую шею. Наверно, в шарфиках каких типа арафаток[15] сидели. Пёс его знает!

      Мы-то их наутро уже холодными видели, во всей красе.

      Самое главное, на что рассчитывали они? Автоматом завладеть? Так этого добра в прифронтовой полосе да по схронам – валом!

      Петрович им был нужен! Так я думаю. Не потому, что он чего-то там знал, а просто сам в руки плыл. С этой парикмахершей-то!

      А так – пропал человек и всё! С оружием ушёл. Спятисотился[16] или в море утонул, кто его знает. Объявят в розыск, конечно…

      И где он потом объявится, на каком канале покажут – пёс его знает!

      …В общем, двоих он через стол ножом достал. В нём уже сидели две пули 5,45 из его же автомата. Точнее, навылет прошли. Поэтому Петрович их в гневе и не заметил.

      Остальные ушли в сторону (автомат повело вверх и вправо), и тот, кто выпустил очередь в Петровича, пока опускал ствол и прицеливал по новой, терял драгоценные секунды.

      Они могли бы стать для врага последними. Но Петрович устремился к ней.

      Я не знаю, ещё раз говорю – не знаю, что, как промелькнуло в его голове, но, видимо, двойная измена была свыше его сил, его мыслей, его многолетней боевой выучки.

      А Петрович воевал с 14‑го года. Его противник, похоже, тоже.

      Потому что, почувствовав прогревшийся ствол, овладев автоматом, старший группы уже спокойно и чётко всадил оставшиеся две трети магазина в Петровича и – почему-то – в парикмахершу.

      Застрелил и ушёл. Растворился в нашей жизни. Теперь сидит, может быть, напротив, в кафетерии, пьёт кофе.

      И сколько у него ещё таких парикмахерш?

      Но его найдут, ребята из военной контрразведки, которые приехали на место последнего боя Петровича на тонированных «крузаках», – врага обязательно найдут.

      У них, у этих ребят, в семьях всё окей, никакой слабины, всё, как по службе положено.

      Другое

14

 Диверсионно-разведывательные группы.

15

 Модные у наёмников арабские шейные платки.

16

 Дезертировал (арм. жаргон).