Змий. Алина Кирикова

вас, золотой мальчик! – улыбаясь во все зубы, ошалело взвизгнул Мишель. – Погляжу, вы решили объединить усилия!

      – А мы с охоты! – все так же весело и простодушно добавлял Лев Константинович, еще сильнее обнимая сына.

      – Останетесь на ужин? – скромно вопросил Дмитрий Павлович, в то время как г-жа Елизарова, почувствовав что-то неладное, тихо подошла сзади и уместила руку на моей шее, поглаживающим движением спускаясь на плечо.

      – Как-нибудь в другой раз, г-н Уткин, но благодарен вам за предложение, – ответил я, ненарочно краснея от прикосновения княгини. – Теперь мне нужно идти. Дел невпроворот.

      – Так, конечно, куда там провернуться! – лихо вставил Мишель и заржал, точно лошадь. – Не кувырнитесь, пока проворачиваться будете, дундушка моя!

      – Шутки пошли! – умилился Лев Константинович, правда, несколько опасливо, высматривая, понял ли я последние слова.

      Татьяна тотчас глянула на тетушку детским, испуганным взглядом и как бы что-то хотела той сказать, но Елизавета Павловна была непоколебима и не обратила совершенно никакого внимания на племянницу. Раскланявшись, я покинул дом Уткиных с неприятным осадком в груди. Во-первых, я не понял, что такое эта «дундушка»… впрочем, вряд ли это нечто приличное. Во-вторых, совершенно неадекватная физиономия Баринова еще долго мучила сознание, пока я обдумывал сложившийся эпизод и двусмысленное поведение г-жи Елизаровой.

      В среду отец, я и г-н Абердин отправились к Хмельницким. Дорога в безрадостную глушь выдалась напряженной, тревога буквально ни на секунду не покидала меня, все больше и больше разрасталась. Отец постоянно вздыхал. Ни мое общество, ни г-на Абердина его не удовлетворяло. Матвей Аркадьевич то по чем-то тосковал, то подглядывал на часы.

      Только мы добрались, Хмельницкие любезно предложили нам ягодного морса и места возле камина. Бобриха и Юлианна усиленно кривлялись передо мною, всеми видами стараясь понравиться. Еще предыдущего дня решил для себя, что для осуществления плана на Агнию понадобится чаще ездить к Хмельницким, а чтоб чаще ездить, то должно очаровать Нину. Так что на все вопросы Нины и ее восклицания, лишенные всякого смысла, я намеренно отвечал восторженно и с глупой шутливостью, выделывая из себя влюбленного молодого человека. Г-н Абердин не так часто общался с Агнией, как следовало, но был явно заинтересован и наблюдал за ней.

      Поначалу вечер проходил пристойно, несмотря на некоторую неприязнь между мною и Григорием, но к концу приема неприличия достигли своего апогея: Нина, не скрывая усиленного влечения, то кормила меня виноградом, то проводила пальчиками по моей щеке и укладывала в мои ладони свои ручонки, чтобы я их целовал. Абердин и старый князь были поражены происходящим, в то время как Варвара Михайловна и Герман Германович вели себя преспокойно. Ежели бы не начавшаяся метель, то мы с отцом и генералом уехали бы обратно в Петербург, но у природы случились свои планы, в которые входило оставить нас заночевать. Сначала я расстроился, что мне придется