Танец тени и света. Анна Кузьмина

хоть какую-нибудь причину, чтобы не ехать на западную границу. Мне дали месяц, чтобы принять это решение. Смириться. И исполнить дочерний долг, чтобы послужить во благо своего народа.

      Я достигла вершины. Взобралась на маленькую смотровую площадку на самой макушке дерева. Отсюда открывался безумно красивый вид: полная Луна заливала серебром макушки деревьев, и весь Сильвияр казался безмолвным морем – чёрным, бескрайним. Его верхушки, точно волны, качались в ветре, уходили за горизонт. С востока их подпирала стена гор, с запада – дальние равнины.

      Но самое завораживающее была Луна. Она висела в небе огромным, сияющим кругом, будто кто-то разлил по бархатной тьме серебро и забыл стереть. Её свет был не холодным. Он был мягким, волшебным и таким необходимым, как долгожданный глоток свежего воздуха среди смрада проблем, как прикосновение любящей матери, как живая влага в засуху. Он обволакивал деревья, ласкал их верхушки, будто гладил старые шрамы. Он играл в моих спутанных ветром волосах, скользил по коже, касался лица, и я чувствовала, как в этой тишине становится трудно дышать. Я всматривалась в неё – в ту, кто была так высока, так далека, но сейчас казалась ближе всех. Казалась единственной, кто слышит. Лес подо мной дрожал и шумел, как море, но Луна – Луна молчала. И в этом молчании было больше понимания, чем в любом слове. Я вдыхала её свет, будто могла напитаться им и не дать себе рассыпаться. Но сил держаться больше не было.

      Я бессильно опустилась на пол площадки, наконец давая волю страху, слезам, обиде и боли, что всё это время терзали меня изнутри. Меня сотрясала истерика – я рыдала громко, с надрывом, до хрипа, до боли в горле, вцепившись в верёвочное ограждение так крепко, что ногти впивались в ладони. Ещё вчера я лишь сокрушалась, что меня выдают замуж. А теперь – безутешно рыдала, прощаясь с жизнью. Сколько прошло времени – я не знала. Я выплакала все слёзы, пока внутри не осталась сухая, звенящая пустота. Мой голос сорвался от истеричных криков, тело продрогло и дрожало. Я начала молиться. Тихо, сбивчиво, почти беззвучно. Богине – чтобы всё это оказалось только сном. Чтобы я никогда не получала этот проклятый цветок. Я молила о помощи. Подняла лицо к безмолвной Луне. Но ответа не было. Только шепот леса да крики ночных птиц. Луна неотвратимо скользила к горизонту. Ночь угасала. Моё время подходило к концу.

      В голову заползла странная мысль – а Тень и сейчас где-то рядом? Не затаилась ли за веткой? Не ждёт ли в листве? Где-то близко раздался слабый хруст. Я вздрогнула и вгляделась в темноту. Это всего лишь ветка хлестнула по площадке. Всё было спокойно – слишком спокойно. Но Тени потому и зовутся Тенями – их не видно, если они не захотят быть увиденными.

      Мне стало страшно. Страшно даже подняться. В каждой тени я видела смерть. В каждом шорохе слышала шаги. Я боялась дышать. И снова начала молиться. То пела, то шептала слова, не зная, слышит ли кто. Не знаю, сколько раз взывала к помощи. Сколько раз надеялась, что меня услышат. Осталась только пустота.

      А Луна всё ниже клонилась к краю неба.

      А