Поле битвы. Владимир Геннадиевич Мишин

8 к проспекту Маркса9, к станции метро10. С болью душевной (всё мнились подбирающиеся сзади гэбисты, которые вот-вот, через мгновение, кинутся, словно волкодавы, на спину, завалят на асфальт, закуют в сталь наручников, поволокут в казематы Лефортово11) давались Черепану и шаг тот вальяжный, и взгляд сановный, флюидами метафизическими путь по тротуару от люда простого расчищающий. Но иначе – нельзя. Иначе, если засуетишься, если глаза испуганные по сторонам забегают, если пот холодный лицо зальёт, получишь, беглец запаниковавший, от бдительных сограждан – будь они неладны! – внимание опасное, губительное! А пуще того – приметят странного пассажира милиционеры, дежурящие на станции подземки. «Задержать не задержат: команда с Лубянки12 подручным в МВД „взять любой ценой“ поступить ещё не могла – быстро я от топтунов ушёл. Но запомнить, а потом, когда приказ дойдёт до низов, отрапортовать могут. И тогда вычислить, куда ухожу, сузить до предела зону поисков для гэбистов – дело техники! Только не дождётесь от меня такого промаха, не дождётесь!» – успокаивал, настраивал себя на исход спасительный беглый полковник, позёвывая (часто, нервно, на грани срыва, но кто об этом знает, народ-то думает, что «профессор», словно рыба, выброшенная на берег, хватает ртом воздух от недосыпа трудового) на платформе метро в мучительном ожидании поезда.

      Глава 2. В подполье

      Ушёл Черепан из Москвы, на час-другой опередил гэбистов Седьмого управления, получивших с Лубянки приказ строгий, но запоздалый: обложить, чтобы мышь не проскочила, все вокзалы и аэропорты столичные, оседлать все шоссе, в область уходящие, и «взять сбежавшего предателя живым или мёртвым». На электричке вечерней, людом трудовым полной, рванул с вокзала Белорусского в Подмосковье, в Дорохово, в зону дачную, где в лесу в тайнике паспорт припрятан надёжный и пара сотен рублей «подъёмных». Больше, чтобы уйти в Иран, не надо, больше, если по дороге проверят, обыщут, даже опасно. Хотя в тайнике, в бумаге промасленной, ещё «Вальтер-Р38» трофейный с магазином запасным. Отстреливаться от чекистов – последнее дело, но ствол за поясом, словно зуб гадючий, может, пока не сел в поезд Москва-Баку, пригодиться. Да и сталь холодная, смерть врагам несущая, в руке горячей, нервной, успокаивает, сил душевных прибавляет.

      В электричке взмок Черепан от новой печали: всё мнилось ему, что вот-вот, и явятся в вагон контролёры или, того хуже, патруль милицейский. Нет, с билетом и документами у Черепана полный порядок, скверно другое: через час-другой чекисты начнут совать его фотографию в нос кассирам, контролёрам и прочим желдоровцам, да милиционерам, на вокзалах и линиях пригородных дежурившим, и вопрошать строго: «Видели этого типа?! Где?! Когда!?»

      «Один я такой, в барахле заграничном, приметном – будь оно неладно! – в вагоне! Обязательно запомнят меня,

9

– В 1990 году проспект Маркса разделен на три исторические улицы: Театральный проезд, Охотный ряд и Моховая улица.

10

– В 1963 году – станция «Проспект Маркса», с 1990 года – станция «Охотный ряд».

11

– Лефортово – в 1954—1991 годах – следственный изолятор КГБ, адрес: Лефортовский вал, 5.

12

– Лубянка – сленговое название штаб-квартиры Второго Главного управления КГБ СССР (контрразведка), находившейся в Москве на площади Дзержинского (до 1926 года – Лубянская).