Красный гаолян. Мо Янь

Больше десяти япошек, прижав к груди винтовки и согнувшись, бежали на север мимо горящего грузовика. Дедушка снова крикнул «Огонь!», однако мало кто откликнулся. Отец обернулся и увидел под насыпью трупы своих бойцов, раненые стонали в гаоляновом поле. Дедушка серией выстрелов уложил несколько япошек. К западу от дороги тоже прозвучало несколько разрозненных выстрелов, и еще несколько япошек упали. Теперь они отступали. С насыпи к югу от реки прилетела пуля и вонзилась в правую руку дедушки, рука дернулась, дедушка выпустил винтовку, и она повисла на шее. Командир Юй отступал в гаоляновое поле с криком:

      – Доугуань, помоги мне!

      Он оторвал рукав, потом велел сыну вытащить из-за пазухи кусок белой ткани и помочь ему перевязать рану. Мальчик, пользуясь случаем, сказал:

      – Отец, тебя мама зовет.

      – Сынок, давай сначала перебьем этих ублюдков!

      Дедушка достал из-за пояса выброшенный отцом браунинг и отдал ему. Горнист Лю, подволакивая окровавленную ногу, приполз с края дамбы и спросил:

      – Командир, трубить?

      – Труби! – велел дедушка.

      Лю, встав на колено одной ноги и вытянув вторую, поднес трубу к губам и начал дуть, запрокинув голову. Из трубы раздался темно-красный звук.

      – Вперед, братцы! – заорал дедушка.

      С гаолянового поля к западу от дороги донеслись в ответ несколько криков. Дедушка взял винтовку в левую руку, но только вскочил на ноги, как по щеке чиркнула пуля, и он кубарем укатился обратно в гаолян. На насыпи к западу от дороги раздался истошный крик. Отец понял, что еще кто-то из их отряда получил пулю.

      Горнист Лю продолжал трубить в небо, и темно-красные звуки сотрясали гаолян.

      Дедушка схватил отца за руку со словами:

      – Сынок, пойдем с папой, нам надо соединиться с братцами на западной стороне.

      Над грузовиком на мосту клубился дым, полыхало пламя, рис тек по реке, словно снежная крупа. Дедушка потащил за собой отца, они стремительно пересекли шоссе, пули звонко щелкали о дорожное покрытие. Два бойца из их отряда с перепачканными копотью лицами и потрескавшейся кожей при виде дедушки и отца скривились и со слезами на глазах запричитали:

      – Командир, нам конец!

      Дедушка удрученно сел в гаоляновом поле и долго-долго не поднимал головы. Японцы с другого берега перестали стрелять.

      Слышно было, как на мосту потрескивает пламя, в котором горит грузовик, а к востоку от дороги трубит в свою трубу Лю.

      Отец уже не испытывал страха, он проскользнул в западном направлении вдоль насыпи, аккуратно выглядывая из-за жухлой травы, и увидел, как из-под тента на втором грузовике, который еще не успел загореться, выскочил солдат и вытащил из кузова старого япошку. Старикан был очень тощий, в белых перчатках, с длинной саблей на поясе и в черных сапогах для верховой езды, доходивших до колена. Они начали пробираться вдоль борта машины, а потом спустились с моста. Отец поднял