Красный гаолян. Мо Янь

черные узкие глаза блеснули светом, похожим на лезвие меча. Бабушка уже предчувствовала, что жизнь вот-вот переменится самым необычным образом.

      В некотором смысле героями рождаются, а не становятся, героизм скрыт, словно подземные воды, и когда человек сталкивается с внешней причиной, он превращается в героя. В ту пору бабушке было всего шестнадцать, она с детства проводила время за вышиванием, рукоделием, ее верными спутниками стали иголка, ножницы для вырезания цветов, длинные лоскуты для бинтования ног, лавровое масло для расчесывания волос и другие девчачьи штучки. Общалась она исключительно с соседскими девочками. Откуда же взялись способности и смелость справиться с ожидавшими ее переменами? Как она смогла выковать героический характер, благодаря которому в минуту опасности, сжав зубы, держалась вопреки страху? Трудно сказать.

      Во время этого долгого и горького плача бабушка не испытывала особых мук, напротив, изливала радость, теснившую грудь. Она рыдала, но при этом вспоминала былые счастье и веселье, страдание и тоску, плач словно бы не вырывался изо рта, а был музыкой, которая доносилась издалека и сопровождала громоздившиеся друг на друга прекрасные и уродливые образы. В конце бабушке подумалось, что век человеческий так же короток, как у осенней травы, а потому чего уж тут бояться рисковать жизнью?

      – Надо ехать, Девяточка! – Прабабушка назвала бабушку молочным[43] именем.

      Поехали-поехали-поехали!

      Бабушка попросила принести таз с водой, умылась, напудрилась и нанесла красные румяна, сняла перед зеркалом сетку для волос – тяжелый пучок с шелестом рассыпался, закрыв бабушкину спину. Она встала на кане, шелковые волосы ниспадали до колен. В правой руке она держала расческу из грушевого дерева, а левой закинула волосы на плечо, собрала перед грудью и начала расчесывать прядь за прядью.

      Волосы у бабушки были необычайно густые, черные и блестящие, только ближе к кончикам слегка выцветшие. Расчесанные волосы она скрутила в жгут, завернула в тугой узел в виде большого цветка, убрала под плотную сетку из черных шелковых нитей и закрепила четырьмя серебряными шпильками. Бабушка подровняла ножницами челку, чтобы она доходила до бровей, затем заново перебинтовала ноги, надела белые хлопковые носки, туго подвязала нижний конец штанин и наконец обула вышитые туфельки, в которых особенно выделялись ее крошечные ножки.

      Первым делом Шань Тинсю в бабушке привлекли именно ножки, и у носильщика паланкина Юй Чжаньао страсть вызывали сначала они же. Бабушка гордилась своими ножками. Обладательнице миниатюрных ступней не приходилось печалиться о замужестве, даже если ее лицо изрыто оспой, зато большеногую никто замуж не брал, пусть даже она была прекрасна, как небожительница. А у бабушки и ножки были маленькими, и лицо прекрасным, она считалась образцом красоты своего времени. Мне кажется,

43

В Старом Китае при рождении младенец получал, помимо официального, еще и «молочное» имя, причем зачастую специально давали какое-то неблагозвучное, чтобы злые духи не позарились на «ненужного» ребенка.