Руфь. Элизабет Гаскелл

Важная модистка ничуть ее не испортила. Вот только не доверяю я этому щеголю, хотя она сказала, что он истинный джентльмен, и зашикала на меня, когда назвал его ухажером. Но если он не выглядит по уши влюбленным, то значит, я совсем забыл молодость. Да, вот они идут. Гляди-ка! Кажется, он хочет увести ее, даже не дав попрощаться! Но нет, моя девочка не такова!

      Да, Руфь была не такой. Она даже не заметила не ускользнувшего от взгляда Томаса недовольства мистера Беллингема и подбежала к старику, чтобы крепко пожать ему руку и передать привет жене.

      – Передай Мери, что, как только научусь, сошью ей самое красивое на свете платье – по последней моде, с такими пышными рукавами, что она не узнает себя в зеркале! Не забудь, Томас! Обещаешь?

      – Хорошо, девочка, непременно. Знаю, ей понравится, что ты не забыла мои старые шутки. Да благословит тебя Господь, да прольет на тебя свет своей милости!

      Руфь пошла к нетерпеливо ожидавшему мистеру Беллингему, но Томас окликнул ее и попросил вернуться: хотел предупредить о грозившей, по его мнению, опасности, но не знал как. А когда Руфь подошла, старик не нашел ничего лучше, чем процитировать Священное Писание, ведь едва его мысли выходили за рамки практической жизни, он начинал думать на языке Библии. Вот и сейчас он обратился к девушке с несколько туманной, загадочной фразой:

      – Дорогая, помни, что дьявол бродит в поисках жертвы подобно хищному льву. Никогда не забывай об этом, Руфь.

      Слова проникли в сознание, но не вызвали конкретного образа. Единственным их следствием стало воспоминание о том ужасе, который предупреждение вызывало в детстве: представлялась страшная львиная голова с жадными горящими глазами, которая выглядывала из кустов. Девочка даже не ходила в ту часть леса, где, по ее мнению, таился страшный зверь, и сейчас тоже не могла вспомнить о нем без содрогания. Конечно, она ни в малейшей степени не связала мрачное предупреждение с красивым молодым джентльменом, ждавшим с выражением любви на лице и сразу завладевшим ее рукой.

      Провожая пару взглядом, старик грустно вздохнул и подумал: «Господь может наставить ее на путь истины. Да, может. Вот только боюсь, что девочка идет по опасной тропе. Пожалуй, отправлю жену в город, чтобы поговорила с ней и предупредила об опасности. Добрая и разумная пожилая тетушка вроде нашей Мери справится лучше, чем такой глупец, как я».

      Тем вечером этот простой, бедный человек долго и жарко молился о благополучии Руфи. Сам он назвал свою молитву борьбой за душу девочки. Мне кажется, что его молитва была услышана, ведь «человек предполагает, а Господь располагает».

      Руфь шла своим путем, не подозревая о собиравшихся вокруг темных призраках будущего. В шестнадцать лет меланхолия с детской гибкостью трансформировалась в совершенно очаровательную мягкую манеру поведения. Постепенно печальное настроение сменилось солнечным счастьем. Вечер выдался тихим, наполненным нежным светом, а новорожденное