Руфь. Элизабет Гаскелл

безжалостную месть судьбы – настолько упорно и успешно преследовали его несчастья, – но поскольку мистер Хилтон был всего лишь заурядным фермером, то скорее всего катастрофа постигла его из-за отсутствия в характере единственной черты, необходимой в качестве основы для множества достоинств и успехов. Пока жена была жива, все земные невзгоды казались пустяками. Ее светлый ум и способность надеяться на лучшее удерживали мужа от отчаяния, а умение выразить сочувствие и направить на верный путь не позволяло проявлять слабость, поэтому в комнате больной неизменно царила спокойная и жизнерадостная атмосфера, благотворно влиявшая на каждого, кто туда входил.

      В один из дней, в сезон уборки сена, когда Руфи исполнилось двенадцать лет, они с отцом отправились в поле, и на несколько часов миссис Хилтон осталась дома одна. Такое нередко случалось и раньше, и она вовсе не выглядела слабее обычного, но когда муж и дочь вернулись на обед, их встретила странная, непривычная тишина. Негромкий голос не произнес обычных ласковых слов, не спросил, как прошел день, а войдя в маленькую гостиную, которую матушка особенно любила и считала своей, они обнаружили ее лежащей на софе… мертвой. Миссис Хилтон выглядела умиротворенной: видимо, кончина настигла ее без мучений и борьбы. Бороться предстояло оставшимся в живых, и старший из них не выдержал испытания. Поначалу супруг не проявил острого горя, во всяком случае внешне. Память о супруге сдержала любые эмоциональные излишества, но потеря оказала разрушительное воздействие на сознание мистера Хилтона: с каждым днем ум его заметно слабел. Он по-прежнему выглядел крепким мужчиной, пожилым, хоть и наделенным отменным телесным здоровьем, вот только часами неподвижно сидел в кресле возле камина, глядя на огонь и не говоря ни слова, если не считать односложных ответов на вопросы, которые несколько раз ему повторяли. Если уговорами и даже физической силой Руфи удавалось вывести отца из дому, он обходил поля размеренным шагом, низко опустив голову и уставившись в землю все тем же отрешенным, невидящим взглядом – никогда не улыбаясь и не меняя выражения лица, даже не проявляя печали, когда что-нибудь напоминало о покойной жене. Естественно, результатом отстранения от мирских забот стал полный упадок хозяйства. Вериер платил и получал деньги с таким равнодушием, словно это была простая вода. Даже золотые прииски Потоси не смогли бы развеять охватившую его душу печаль. Лишь Господь в своей милости знал единственное верное лекарство и отправил прекрасного посланника, чтобы забрать страдальца домой.

      После смерти мистера Хилтона кредиторы оказались единственными, кто был заинтересован в развитии событий. Руфь с недоумением наблюдала, как чужие люди бесцеремонно расхаживали по дому, трогали и рассматривали все, что она привыкла считать милым сердцу. Отец составил завещание сразу после рождения дочери. Гордый поздним отцовством,