Легенды Древней Руси. Григорий Николаевич Меньщиков

пропитанный запахом гнили. Борис лежал, прижавшись к корням, тяжело дыша. Грудь его горела от царапин, оставленных тенями, а руки дрожали от усталости. Он слышал, как затих крик Радомира вдали, и знал: теперь он один против старухи, что правила этим проклятым местом. Один против Бабы Яги.

      Он сжал топор Олега – единственное, что осталось от погибших товарищей. Лезвие было зазубренным, но острым, и Борис цеплялся за него, как за последнюю надежду. Мысли его путались: бежать или драться? Лес казался бесконечным, а Яга – непобедимой. Но где-то в глубине души тлела искра – не ярость, как у Радомира, а холодная, упрямая воля. Он не хотел умирать здесь, в этом мраке, где даже вороны не пели.

      Тишина оборвалась. Из тумана донёсся стук – ритмичный, тяжёлый, как шаги великана. Борис напрягся, вглядываясь в мглу. Сквозь дымку проступили очертания избушки: она двигалась, переступая на своих курьих лапах, и каждая её "нога"вонзалась в землю с хрустом. На пороге стояла Яга, её глаза горели зелёным, а в руках снова была ступа, из которой поднимался дым. За ней тянулись тени – те же скелеты, что добили Радомира, их кости стучали друг о друга, как сухие ветки.

      – Последний, – пропела она, спрыгивая на землю. Избушка замерла позади, словно послушный зверь. – Долго бегал, милый. Устал небось?

      Борис поднялся, стиснув зубы. Он не ответил – слова были лишними. Вместо этого он шагнул вперёд, поднимая топор. Яга хихикнула, ткнув клюкой в его сторону.

      – Горячий, да? – сказала она. – Ну, иди сюда, посмотрим, что ты можешь.

      Скелеты рванулись к нему, их костлявые руки тянулись к горлу. Борис рубанул первого, и череп твари разлетелся вдребезги. Второй успел царапнуть его по плечу, но воин пнул его ногой, отбрасывая назад. Они были хрупкими, но быстрыми, и их становилось больше – из земли поднимались новые, вырываясь из пепла и мха.

      Яга наблюдала, склонив голову набок. Её улыбка стала шире, обнажая чёрные десны.

      – Сильный, – протянула она. – Люблю таких. Душа твоя сладкая будет, долго гореть станет.

      Борис не слушал. Он пробивался к ней, разрубая скелетов, пока кости не захрустели под ногами. Но старуха не стояла на месте: она взмахнула рукой, и из ступы вырвался зелёный дым, густой и едкий. Он обволок Бориса, заставив его закашляться. Глаза защипало, а в горле запершило, как от яда. Он отступил, прикрывая лицо рукавом, но дым преследовал, обжигая кожу.

      – Не нравится? – хохотнула Яга. – Это только начало!

      Она хлопнула в ладоши, и земля под Борисом дрогнула. Из-под корней дуба полезли те же чёрные корни, что поймали Радомира. Они извивались, как змеи, и тянулись к его ногам. Борис рубанул топором, отсекая один, но другой успел обвить щиколотку, дёрнув его вниз. Он упал, ударившись грудью о землю, и топор выскользнул из рук.

      Яга подошла ближе, её клюка стучала по пеплу. Она наклонилась над ним, и Борис увидел её лицо – сморщенное, но живое, с глазами, полными древней злобы. От неё пахло землёй и смертью.

      – Бился славно, – сказала она, почти ласково. – Но всё кончено, милый. Отдай душу, и я тебя быстро прикончу.

      Борис молчал, глядя на