Борей. Книга 2. Граф. Владимир Алексеевич Бабушкин

концом клинка верхушку столбика. Обрубок около двадцати сантиметров качнулся и упал в утоптанный песок.

      – Однако! Довольно смертельный танец.

      – Чем обязан, баронесса? – спросил я, надевая рубаху. Вытерев лезвия холщовой тряпкой, я собрал их в сверток и подошел к Изабель.

      – А скажи, уважаемый факир, сколько тебе лет? – чуть склонив голову на бок, словно оценивая меня, поинтересовалась девушка.

      – Шестьдесят стукнуло, – как мне кажется не задумываясь, ответил я, чувствуя подвох в вопросе. – Предвосхищая твой вопрос, скажу, что я старше сестры на двенадцать лет, а Вивьен поздний ребенок. Тебя это смущает?

      – Нет, конечно, просто, надо признать, что это довольно преклонный возраст. Как тебе, уважаемый Соломон, удается так хорошо сохранить физическую форму? – вопрос Изабель задала с притворной наивностью, глядя пронзительным взглядом мне в глаза.

      – Благодарю за комплимент. Не курю, не пью, регулярно занимаюсь спортом. Рецепт очень прост, – с той же непосредственностью ответил я, чувствуя себя так, словно беседую со следователем.

      – А что означает «не курю», это как-то связано с женщинами? – продолжила допытываться баронесса с едва заметной ноткой смущения.

      – Что ты, никакого отношения к связанным женщинам это не имеет, – с улыбкой озвучил я внезапно родившийся каламбур и пояснил: – Курение это распространенная у меня дома вредная привычка вдыхать легкими табачный дым. Табак это такое растение, листья которого используются для этой цели.

      – Что же, это радует, – слегка зардев, кокетливо улыбнулась собеседница.

      Ох и лиса! Что же ты от меня хочешь? Вероятно, что-то задумала. Но до чего красива, чертовка! Мы пошли к фургону, при этом Изабель взяла меня под руку. Шла она с левой стороны, и я незаметно, ну как мне кажется, бросал быстрые взгляды на ее точеный профиль. Она была удивительно красива. Черные волнистые волосы, убранные в замысловатую прическу с плетением локонов, открывали только ушки, а дальше ниспадали водопадом до самых лопаток. При этом молодая бархатная кожа на щечках и, на мой взгляд, идеальном подбородке переходила в ровную и гармоничную шею. Ее взгляд был каким-то грустным и словно оценивающим, подчеркивая ум и проницательность. Эти соболиные брови, карие задумчивые глаза, прямой носик, форму которого не смог бы повторить даже Микеланджело и, наконец, эти чувственные губы, притягивающие, словно вода жаждущего путника – все это лишало меня рассудка. Мне кажется, я бы задохнулся, но не выпустил бы ее из своих объятий. Когда она поворачивала голову в мою сторону, я быстро отводил взгляд, таясь словно воришка, застигнутый на месте преступления. В какой-то момент, повернув голову ко мне, она случайно уронила взгляд на растительность на берегу. Услышав ее смех, в котором слышались приятные грудные нотки, я проследил за ее взглядом и увидел вполне привычную для меня картину. Вдоль берега по траве бежал Нэд, а на спине его сидел, сгорбившись,