Надежда Тальконы. Евгения Корешкова

нашла нужный ей документ и, забравшись с ногами на подоконник в дальнем углу за стеллажами, стала внимательно читать.

      Это было отнюдь не отдыхом. Документ по истории религии был составлен на древнем языке Тальконы. Приходилось напрягаться, чтобы не путаться в начертании букв, и дважды, а то и трижды прочитывать одно и тоже, чтоб дошел смысл написанного. Хочешь не хочешь, но приходилось читать, а то недолго и до позора: подсунут где-нибудь в храме покрытый пылью веков раритет и объясняй, что читать не умеешь…

      Ну уж нет!

      И поэтому она упрямо сидела, разбирая старые записи.

      Хлопнула входная дверь и Надежда услышала:

      – Иди сюда. Я же говорила, здесь никогда никого не бывает.

      – И зачем я тебе понадобилась? – Ответил другой голос. Оба женские.

      – Да затем, что проспорила ты, лапушка! Снимай колечко-то!

      – Да не может быть!

      Этот голос по характерной картавости Надежда узнала, он принадлежал служанке, которая частенько приносила заказанные закуски, когда хотелось пожевать, не выходя из апартаментов. Вторую девушку она не помнила, по крайней мере по голосу не узнала.

      – Еще как может! Я же тебе говорила, что он не устоит.

      Обычный любовный щебет, однако, он мешал сосредоточиться, и Надежда невольно начала прислушиваться.

      – Я прихожу к нему сегодня, дождалась пока он один останется. Нарочно фрукты у его ног рассыпала, чтоб внимание обратил. Собираю, извиняюсь, конечно, и снизу вверх поглядываю, и три верхних пуговки расстегнула, чтоб ему лучше мою грудь видно было. Ему нравилась раньше моя грудь. Но он изменился. Сильно изменился. Наверное, и в самом деле по любви женился. Раньше, до женитьбы, не прочь был служаночек потискать, выделял меня изо всех. Мы не раз общались очень тесно, и ему нравилось. А тут, гляди, словно меня и не существует больше. Нет, думаю, мужчина есть мужчина, кем бы он ни был. Сначала никакого внимания не обращал. Я и спросила: что же Вы, Ваша Мудрость, совсем меня позабыли?

      Надежда вздрогнула.

      – Даже так! Вот это сюрприз!

      Захотелось узнать, чем все кончилось, хоть это и нечестно – подслушивать. Но ведь не нарочно же!

      – Ну и что?

      – Что – что… снимай колечко, снимай. А еще говорят, мужская верность, мужская верность… Главное, чтоб поцеловал, а уж я постаралась, чтоб дальше он ни за что не устоял. Но он даже в ласках стал другим. А потом рассердился: Вон, говорит, стерва! Да за что же вы так меня, спрашиваю. Или не угодила? Так давайте повторим… – так еле выскочить успела. Чуть не пришиб.

      – А ну, как узнают?

      –Да никто не узнает…! Откуда? Главное, он меня вспомнил, теперь я от него не отстану.

      – Ну и дура! Узнают…

      – Что привязалась как липучка! Откуда кто узнает?

      – А вот подслушают нечаянно. – С ледяной интонацией медленно и негромко произнесла Надежда, появляясь в проходе.

      Ужас на лицах служанок был неописуемый.

      Обе распластались на полу у ног своей Рэллы.

      –А ну, встать!

      Обе