Рождённая для мести: Проклятие Жеводана. Диана Суси

ей?

      Её это ужаснуло.

      С того момента она стала бояться себя. Она нашла травы, отвары, ритуалы заглушавшие зов, сдерживавшие пробуждение зверя. Никто не знал об этом. Кроме неё самой.

      Но сейчас она не сдерживала себя.

      Жюстин рассыпала травы, зажатые в кулаке, и прошептала слова, которых никто не понял. Её голос был тихим, но в этом шёпоте чувствовалась древняя сила. Теперь страх пробудится не в ней, а в них.

      А сейчас, дорогой читатель, я хочу напомнить вам сцену, которая была на этой площади много лет назад. Тогда, как и сейчас, здесь собралась толпа. Люди стояли плечом к плечу, сжимая в руках факелы, с лицами, искаженными страхом и фанатичной верой в собственную правоту. Площадь видела это прежде, но те, кто собрался здесь сегодня, предпочли забыть.

      Когда-то давно, в центре этой самой площади стоял мужчина, высокий, с тёмными волосами и светлыми, почти нечеловеческими глазами, в которых отражался свет пламени. Он не был одним из них, но был им нужен. Он жил в лесу, и люди звали его, когда умирала роженица, когда ребёнок задыхался в лихорадке, когда охотник приходил из чащи с разорванным боком и молитвы не помогали. Он никогда не отказывал, но и благодарности не требовал. Он не вмешивался в их жизнь, не просил хлеба, не приходил в гости. Оставался в тени, пока его не звала беда. И люди были ему благодарны. Пока испуг не стал сильнее, чем нужда в нём.

      Ночью его увидели не таким, каким привыкли видеть. Не целителем. Не человеком. Огонь в костре треснул, когда его глаза вспыхнули в темноте. Лунный свет пролился на его фигуру, и он стоял на четырёх лапах, сгустком ночи среди деревьев. Тот, кто его увидел, не подумал о спасённых детях. Не вспомнил, как этот человек держал за руку его мать, пока смерть не отступила. Он увидел только зверя. А зверя надо было сжечь.

      Его не победили в бою. Его победила хитрость. Вино, наполненное травами, парализующими тело. Ложь, сказанная устами тех, кому он верил. Когда он открыл глаза, он уже был связан. Мужчины сжимали факелы, женщины держали детей за плечи, не позволяя им плакать. Он не сопротивлялся. Он только смотрел.

      – Ты демон, – сказал священник, не оставляя места сомнениям.

      – Ты не человек.

      Кто-то прошептал молитву.

      – Ты не должен жить.

      Пламя взвилось ввысь, но прежде чем огонь схватил его плоть, он заговорил. Его голос был спокоен.

      – Вы заплатите за это.

      Пламя дрогнуло.

      – Вы боитесь меня, но бояться надо не меня. Бояться надо того, что идёт за мной.

      Женщина зажала рот рукой, отводя взгляд.

      – Когда вы снова потянетесь к факелам, когда кровь невинного вновь окропит эту землю, – вы поймёте. Но будет поздно.

      Огонь поглотил его, но слова остались в воздухе.

      Прошли годы. Люди забыли. Они передавали только сухие строки: «Когда-то в деревне сожгли демона». Но никто не вспоминал его слов. Никто не вспоминал, что именно он предсказал.

      И вот теперь, десятилетия спустя, история повторяется. Толпа вновь собралась на площади. Факелы вновь дрожат в руках. В центре снова стоит тот, кто когда-то